Зрелище было настолько завораживающим, что мы любовались и любовались им, забыв обо всем, особенно о времени. И лишь когда кристалл добрался до стоящего или лежащего в ущелье огромного и непонятного сооружения, достигавшего его края и даже возвышавшегося над ним, лампа вдруг погасла сама собой. Кусочек факела внутри нее исчез, превратившись в самое невероятное из всех видений, рожденных ею. Мы были изумлены и возбуждены увиденным до крайности, ибо лампа показала нам то, что, как мы сразу поняли, нам здесь предстояло и что, по-видимому, изначально манило нас в этот мир, заставив выбрать именно его из множества других. В горячих обсуждениях увиденного прошел весь день, за который мы мало-помалу успокоились, решив непременно предпринять попытку проникнуть в эти таинственные недра, пусть даже и ничего там не приобретя.
Следующие два дня, таких же темных, мы посвятили всевозможным телесным упражнениям, очищению наших тел от ядов и пагубных сил этого мира, а также созерцанию звезд, которые, как мы только сейчас заметили, имели совершенно другое расположение, чем в нашем мире. Это, как и отсутствие луны, было очень непривычно и поначалу весьма удивительно, пока мы не осознали его полной логичности и очевидности: ведь звезды просто не могут располагаться одинаково в разных частях безбрежья. Когда же наконец небо на востоке (как странно прозвучало в этом чужом мире наше родное название!) достаточно посветлело, мы, заранее собравшись, отправились в путь по краю разлома, как и наметили, в противоположную сторону. Пройдя на летучих пузырях две горы, что заняло совсем немного времени, мы подошли к небольшому изгибу края ущелья, скрывавшему дальнейший обзор с нашей горы. Когда же мы преодолели его, нашим глазам открылась картина, поразившая нас до самых глубин, хотя мы шли сюда как раз за тем, чтобы увидеть именно ее. В ущелье, упершись в его дно заостренным носом и полностью перегородив его своим продолговатым телом и распростертыми крыльями, лежало подобие исполинской птицы, окованной блестящим металлом. Тело его было цилиндрическим и столь огромным, что хвост, состоящий из нескольких перекрещенных птичьих хвостов, возвышался над краем ущелья, торча вверх немного наклонно. Крылья, плавно вырастая из тела, лишь отдаленно напоминали птичьи и имели форму трапеций, сужаясь к концам. Размах их был настолько большим, что они упирались в противоположные стены ущелья, разрушив их кристаллическую породу и, похоже, намертво застряв в ней. Нос же был чувствительно смят, очевидно, от удара о дно. На теле и крыльях тут и там имелись изображения в виде кругов, овалов и четырехугольников, поверхность же сплошь состояла из слабо блестящего металла. Весь облик этого сооружения однозначно говорил о его рукотворности и о том, что оно упало сверху, претерпев при этом сильный удар. Размеры же его позволяли предположить, что оно прилетело из звездных далей и является как раз одним из тех самых кораблей. Покоилось оно совершенно безмолвно, и Саид, ощупав его своими чудесными чувствами, сообщил, что оно столь же безжизненно, как и виденные нами раньше таинственные предметы. Мы долго и потрясенно взирали на него, понимая, что перед нами – результат катастрофы, гораздо более ужасной, чем гибель кораблей в озверевшей морской пучине, и что едва ли хоть кто-нибудь из отважных странников на борту этого судна остался жив. И раскинувшееся у наших ног ущелье, а может быть, и весь этот мир, вдруг представились нам гигантской зловещей паутиной, расставленной кем-то кровожадным, заманивая и безжалостно поглощая неосторожных. Однако мы тут же вспомнили ночное видение, в котором лампа ни о чем таком нас не предостерегала, а, наоборот, звала проникнуть туда, куда, похоже, стремилась с ходу проникнуть эта блестящая птица.