– Да не бойся, не оставим мы тебя одного, – сказал Музафар. – Ну что с ним делать? Пойдемте, что ли, а то ведь не отстанет, – эти слова он произнес уже тихо. – Ладно, пошли уже, горе с тобой. Вот вернешься домой – никуда больше не суйся, мой тебе совет.
– А чем я хуже вас?! – оскорбилась Черепаха. – Меня тоже влекут иные миры, я – такой же одержимый и неустрашимый исследователь, как и вы!
Мы вновь едва сдержали смех, изо всех сил пряча глаза. Но Черепахе не было до этого дела, она, обрадовавшись, вприпрыжку направилась к кораблю, однако то и дело оборачиваясь: идем ли мы за ней. Мы устало поплелись следом в надежде наконец отвязаться.
До наступления «кромешной тьмы» было еще далеко, и мы не спешили, несмотря на панические окрики и понукания. Под конец Саид и Ибрагим зачем-то догнали Черепаху и пошли прямо за ее спиной.
– Ну давайте же искать ключ! – не унималась Черепаха.
Ибрагим вдруг подошел к ней вплотную, присел на корточки и мягко и проникновенно, словно обращаясь к ребенку, попросил:
– А ну-ка произнеси свой сигнал.
– Да вы же уже, наверное, наизусть его знаете!
– Да вот вылетел из головы. Повтори, пожалуйста!
Черепаха укоризненно посмотрела ему в глаза. Ибрагим же бросил взгляд на Саида.
– Так я и знал! – обрадованно сказал тот. – Он совершенно чист, как младенческий плач, без всяких примесей мудрости! А ну-ка, друг, скажи еще раз этому непонятливому, – он указал вверх. – Только погромче, чтобы лучше расслышал.
Черепаха оторопела, но, не успев ничего сообразить, подняла голову к кораблю и с силой выдохнула воздух. И тут произошло чудо. Корабль ярко осветился множеством огней, и в его боку совсем невысоко от земли открылось отверстие, из которого к земле опустилось нечто, похожее на гигантский хобот с воронкообразным расширением на конце. Черепаха обомлела настолько, что ее воронкообразный рот отвис почти до середины живота. Некоторое время она стояла совершенно неподвижно, лишь хлопая глазами, затем, словно обезумев, принялась ошалело прыгать то на двух, то на всех четырех ногах. Тут уж мы не смогли сдержаться и, опустившись на землю, от души расхохотались.
Понемногу придя в себя, Черепаха, устроившись в раструбе хобота, словно халиф на троне, восторженно обратилась к нам:
– Просто не нахожу красноречия, чтобы выразить вам свою благодарность. Это тот бандюга – слушать было противно! Да любой уважающий себя биоид оскорбился бы его благодарностью. Ведь он вам жизнью обязан, его бы защитник разделал, как кравку к обеду! Я уже не говорю о том, что ему бы оттуда нипочем не выбраться, не подбери вы его. Да что с него взять: солдафон, они же двух слов связать не могут. А я… да я!.. Я век вас не забуду! Да я бы без вас тут окочурился, если бы защитник меня не поджарил. А похлебочку вашу я всю жизнь буду помнить – кто где еще мне такую сварит! Да я всем о вас расскажу, да мы в жизни не встречали таких благородных и таких могущественных… Да эти вояки, если вы примете их предложение, будут перед вами на задних лапках плясать, только не советую я вам с ними связываться. Для них нет ничего святого, это – подлецы и вероломы, каких свет не видел! Словом, – Черепаха наконец перевела дух, – я сейчас поднимусь и все там проверю, вдруг там еще что-нибудь не в порядке. Только вы пока никуда не уходите!!! Я еще спущусь, а потом улечу в челноке, корабль мне одному все равно не починить.