— Я тоже не поняла, — отважно произнесла она.
Пусть Маринка знает, что она не самая тупая из присутствующих, ей будет не так обидно.
— А вы, Оксана? Вы тоже не поняли?
Подружка поэта Цветика, нимало не смущаясь, дерзко посмотрела прямо в глаза профессору.
— А что тут понимать? Послала парня поискать и купить мороженое, а сама в это время — бегом в сортир, вот и все дела.
— Подозреваю, что вы ошибаетесь, но Евдокия сейчас расскажет нам суть своего замысла.
Внезапно Наташа почувствовала, что от строгой дамы-культуролога исходят волны веселья. Лицо Галины Александровны оставалось по-прежнему невозмутимым, голос — ровным и чуть холодноватым, и откуда взялось это ощущение, Наташа объяснить не смогла бы. Но оно было таким отчетливым, ощущение это! Казалось, профессор изо всех сил терпит и сдерживается, чтобы не расхохотаться. «Надо же, и она тоже терпит, — с удивлением подумала Наташа. — Все терпят, только каждый свое: вымышленная девочка из предложенной ситуации терпит, я терплю боль в ступнях, Галина… А я всегда думала, что люди в ее возрасте уже ничего никогда не терпят, потому что терпеть им нечего, жизнь осталась позади, они старые совсем, и ничего у них не происходит…»
— Я буду есть мороженое и перепачкаю руки или капну на платье, например. При помощи мороженого можно создать благовидный предлог воспользоваться туалетом, чтобы вымыть руки или отмыть пятно, — сказала Евдокия.
— А если мороженое по каким-то причинам не продают? — уточнила Галина Александровна. — Всегда продавали, а в этот день почему-то лоток не приехал.
— Можно постоянно носить в кармане шоколадную конфету. От тела исходит тепло, и в кармане шоколад размягчится и подтает. Если такую конфету съесть, то тоже можно очень удачно испачкать пальцы.
— Превосходно! — заключила профессор. — Итак, девушки, поздравляю вас, мы закончили это испытание. Можете быть свободны до завтрашнего утра. Вечером мистер Уайли проведет совещание с сотрудниками, мы обсудим ваши ответы, и завтра в девять утра будут объявлены результаты отбора. Желаю вам приятно провести остаток дня.
Наташа мечтала только об одном: скорее снять эти ужасные туфли, сделанные непонятно из чего, но уж точно не из натуральной кожи. Стопы горели огнем, и даже при тех минимальных расстояниях, которые ей пришлось преодолеть, переходя с этажа на этаж, она умудрилась стереть пятки грубым швом. Осторожно ступая и стараясь не кривиться от боли, она поковыляла на второй этаж. Маринка пошла вместе с ней.
— Слушай, я не пойду к себе, — сказала она негромко. — Там Галина эта, я ее боюсь.