Отбой у нас ради праздника был в двенадцать ночи. В это время оба капитана выбрались из канцелярии и разошлись по своим подразделениям присутствовать на вечерней поверке.
Ахрамеев уже изрядно был навеселе, его рожа, постоянно имеющая отличительный багровый оттенок алкаша, сейчас вообще светилась как фонарь.
Слегка покачиваясь, он поздравил нас с Новым годом и, показав кулак на прощанье, опять скрылся в канцелярии, откуда сразу послышалось звяканье стаканов.
Улегшись на нижнюю койку, переехать на которую удалось сразу по возвращении из госпиталя, я попытался заснуть.
Однако сон не шел. Закинув руки за голову, я думал о том, чем заняться после увольнения в запас.
Стыдно сказать, но я до сих пор не мог понять, чем заняться. Понятно, что прожить всю жизнь, работая барменом, считай потратить ее зря. Конечно, если меня действительно примут в партию да еще чем-то наградят, это даст возможность поступить в приличный вуз. И даже если мне не хватит баллов как демобилизованному воину, то партийность сделает свое дело.
Осталось выбрать только вуз. Именно в этом и была загвоздка. «Куда идти, вот в чем вопрос?» – эта мысль постоянно крутилась в моей голове.
Мои размышления прервало легкое дрожание кровати, становившееся с каждой секундой все сильней.
«Опять Лешка дрочит, – раздраженно подумал я. – Сколько можно повторять, чтобы не трясся, как припадочный, дите, блин, херово!»
Не дождавшись финиша, я силой пнул ногой по самой выпирающей точке на сетке верхней койки.
Тряска моментально стихла.
– Лешка, сукин сын! – прошептал я ему. – Иди в туалет дрочить, нечего постель пачкать и мне спать не давать, а утром готовься пендалей получить. Радуйся, что сейчас мне лень вставать.
Через минуту наверху послышалось шевеление, и спустившаяся оттуда фигура в белой рубашке и таких же кальсонах понуро побрела по проходу в сторону туалета.
В очередной раз не решив насущный вопрос современности, кем быть и что делать, я все-таки заснул.
В феврале началась движуха. Для начала меня вызвал для беседы к себе старлей Красиков, комсорг части. Он долго и красиво говорил о комсомольском долге и прочем, после чего сообщил, что комсомольская организация согласна дать характеристику комсоргу роты ефрейтору Сапарову и считает его достойным звания кандидата в члены КПСС.
Разговаривать с ним было легко. В отличие от Куницына, это был комсомолец нового поколения в армии, такой же, как Незванцев на гражданке.
«Пожалуй, это первые ласточки перерождения комсомола, – думал я во время беседы. – Предшественники тех комсомольцев типа Абрамовича или Ходорковского, сумевших захапать себе все, что плохо лежало во время перестройки».