– Шоб я так всегда жил, – сказал только что вышедший из недельного запоя Петрович, нарушив тишину. – Саня, да мы так не пили никогда. Краюшка черняшки в радость была, рукавом занюхаешь да сухарик пожуешь.
Он одним движением раскрутил бутылку и удовлетворенно крякнул, глядя на кружащиеся в ней пузырьки. После чего опытной рукой разлил бутылку по стограммовым стаканчикам.
– Э-э, ребята! Вы что тут устроили за представление? – раздался голос Никулина, бесшумно подошедшего к нашей компании.
– Так вот Санек нам угощение выставил, – заявил нисколько не смутившийся Петрович.
Борис Ефремович свирепым взглядом уставился на того.
– Ты б… п… еб… м… совсем ох…л, – заорал он. – Неделю гулевонил и опять хочешь нажраться, пошел отсюда на хрен.
Он спихнул Петровича с табуретки и уже спокойней предложил тому:
– Ты сегодня отдыхаешь, иди лучше покарауль, чтобы, кому не надо, не заходили.
После этого он взял оставшийся налитый стакашек и, предложив выпить за здоровье всех присутствующих, ловко опустошил его одним глотком.
Что для четверых мужиков и примазавшегося меня три бутылки – через сорок минут Жека уже бежал в ближайший гастроном за добавкой.
«Вот, оказывается, чего мне не хватало! – думал я, выходя на улицу. – Обычного мужицкого трепа, о машинах, работе и о бабах, конечно».
В этой компании скидку на возраст не делали.
В голове слегка шумело. Я хоть и старался пить немного, но все же ухитрился опьянеть. Мужики пошли на второй заход, я бы с удовольствием остался, но домой надо было прийти трезвым, если мама унюхает запашок – будет скандал.
Мне повезло, потому, как шел какой-то фильм по телику и мама даже не вышла из комнаты, только крикнула, что ужин на столе.
«Может, признаться, что я снимаю квартиру и хочу пожить один», – в который раз подумал я. Но, представив предстоящий скандал, опять малодушно оставил этот вопрос на потом.
Ноябрь принес ранний холод и снег. Седьмого числа задул резкий ветер, и температура опустилась до двенадцати градусов мороза. Но демонстрацию никто не отменял. Я носился, как савраска, вдоль формирующейся колонны нашего треста и раздавал плакаты с членами Политбюро и ЦК КПСС. Несмотря на морозец, спина была уже взмокшая.
Получил я наглядную агитацию еще вчера у Незванцева. Огромная комната была завалена плакатами, лозунгами и прочими атрибутами. Хорошо, что нам выделили грузовую машину, иначе весь этот хлам было не увезти.
К сожалению, приходилось отрабатывать высокое звание комсорга. За полчаса я раздал наконец осточертевших Сусловых, Брежневых и Громык и сам встал в ряды демонстрантов. Наталья Петровна все еще ходила рядом и брала на карандаш тех, кто не явился на демонстрацию.