Утром Ника проснулась весьма решительно настроенная: раз судьба дала ей такой шанс – грех отказываться. Значит, так тому и быть. Конечно, Артём гораздо моложе! Раньше Ника с некоторым недоумением размышляла о подобных парах: ей это представлялось не очень правильным. Одно дело, когда мужчина старше женщины, но наоборот… Нет, это как-то неестественно. Она скептически слушала рассказы Нонки про молодых любовников и уж никак не могла представить, что ей тоже повезет в этом смысле. Но раз Артёма это не остановило, она тоже не станет переживать из-за разницы в возрасте. Подумаешь, всего-то лет пять! Или семь. Нет, – она просто не будет об этом думать, и все.
Размышляла Ника очень даже храбро, но, увидев в лифте улыбающегося Артёма, струсила так, что во рту пересохло – она даже дернулась было в сторону соседнего лифта, как раз открывшего двери, но удержалась и чинно вошла, встав перед Артёмом. Через пару секунд она чуть не подпрыгнула и страшно покраснела – Артём незаметно от остальных пассажиров погладил ее по бедру, а когда народ вышел и они остались вдвоем, поцеловал в шею и прошептал:
– Ты так очаровательно смутилась, куколка.
Ника вздохнула, развернулась, толкнула Артёма к стене, так что он даже ахнул, привстала на цыпочки, ухватила его за галстук, притянула к себе и поцеловала, довольно зверски, даже укусила – и выскочила из остановившегося лифта под довольный смех Артёма. Так они начали «встречаться» – сей эвфемизм плохо отражал сущность их отношений: редкие и короткие свидания с яростным сексом и недолгими разговорами. Встречаться им, собственно, было негде, да и некогда. Выздоровление мамы Артёма шло с переменным успехом, а через пару месяцев она снова попала в больницу, где ей сделали операцию на сердце. Артём метался как угорелый между своими многочисленными работами и больницей, так что виделись он с Никой раз в неделю, а то и реже. Ника с утра начинала предвкушать вечернее свидание – с трепетом ждала первого момента, самого страшного, когда надо было заново привыкать друг к другу: Артём входил, привычным жестом запирал дверь, подхватывал Нику на руки, крепко сжимал в объятиях, бормотал в ухо и целовал шею:
– Ника! Какое счастье, что ты есть, куколка. Что бы я без тебя делал?
Это смешное прозвище Артём произносил так нежно, что оно совсем не казалось пошлым или глупым: Нике сразу представлялась прелестная фарфоровая девочка, кокетливая и забавная, стоявшая в серванте у бабушки Лены, и вспоминалась детская считалка: «Куколка, балетница, воображала, сплетница». Ника откидывала голову и подставляла губы для первого, самого жадного поцелуя, чувствуя себя добычей Артёма, пленницей, рабыней… игрушкой. Куколкой.