После двух месяцев занятий синяки у меня появлялись намного реже, но все равно полностью избежать их не удавалось, как и переходить в решительные атаки даже на Григория. Что уж там говорить о Евсее.
После тренировки, когда Григорий взялся обучать Чижа ножевому бою, я быстро ополоснулся в пристроенной к дому баньке – увы, на оборудование душа средств уже не хватило.
Затем был сытный завтрак, и мы засобирались на службу. Юноша и домовой остались на хозяйстве, причем Кузьмич, как обычно, был за старшего. Наш доблестный домовой, которого никто из нас пока ни разу толком не видел, заботился не только о двуногих жильцах, но и о четвероногих. Конечно, казаки сами обихаживали своих скакунов и навоз убирали тоже они, но все равно вряд ли им удалось бы добиться в конюшне такого идеального порядка. Я заметил, что раньше казацкие кони не выглядели такими ухоженными.
С недавних пор личный транспорт был и у меня. Звали этот транспорт Роськой. Когда Евсей подбирал мне лошадь, кроме минимизации затрат я попросил взять самую спокойную скотину. Вот он и взял. В общем-то характер кобылы меня устраивал – тихая, добродушная, но какая же она ленивая! Мало того, еще и с артистическим даром. Увидев входящих казаков, их кони приободрились в ожидании прогулки, а мой живой транспорт так горестно вздохнул, что хоть стой, хоть падай. Ну вот прямо сейчас возьмет и издохнет от непосильно тяжелой трудовой жизни. А у самой-то бока такие, что мне скоро придется сесть на шпагат.
А она, часом, не беременная, или как там правильно это у лошадей называется?
Мой вопрос вызвал у казаков приступ хохота и уверения в порядочности кобылки. Хотя хитрой морде жеребца Демьяна я не верил ни на грош.
Ну, если они так уверенно говорят, тогда ладно. Давай, дорогая, вези меня на работу.
Это, конечно, не машина, и перед выездом лошадь пришлось седлать самому. Чиж заботился о Роське за меня, так что осталась только финальная часть техобслуживания. Хорошо, что теперь эти действия в моем исполнении уже не вызывали приступов веселья у казаков, как и сам процесс верховой езды. Страшные времена обучения я вспоминал со стыдом, а мои соседи – с лучезарной улыбкой.
И все же ехать верхом по блистающему на солнце снегу – это огромное удовольствие. Благодаря моему смелому решению в плане обмундирования мороз мне был не страшен. Правда, пришлось выслушать от Дмитрия Ивановича пару неласковых слов, но форменная шинель в Сибири, даже вблизи Топи, – это, по мне, извращение. Все же не Гавайи и даже не Черноморское побережье. Поворчав, начальник списал мои закидоны на новгородское воспитание, да и уложение о службе позволяло работникам следственного отдела некие послабления.