— Ты, кажется, забыла, что у меня уже есть парень.
— А мне показалось, будто мы только что решили, что ты уходишь от Оливера.
— Это ты так решила. И с чего ты взяла, что Генри захочет встречаться со мной?
— Вот об этом-то я и говорю, — оживленно продолжает Фиг. — Хватит уже этих пораженческих настроений. Почему бы отныне тебе не взять за правило, что каждый мужчина, которого ты встретишь, будет от тебя без ума? Пока не появятся доказательства обратного…
Лежа рядом с Фиг (их головы уже на одной подушке), Анна не может сдержать улыбку.
— Так вот в чем твой секрет, — говорит она. — А я-то всегда удивлялась.
Весь остаток вечера Анна не выходит из своей комнаты. Она ложится в постель, но спит неспокойно, то и дело просыпаясь. Каждый раз, когда посреди ночи она открывает глаза, сразу же на ум приходит мысль, что после вчерашней эскапады ей будет стыдно посмотреть в глаза матери, Фрэнку, тете Полли. Об Оливере Анна не беспокоится, потому что уже знает, что обидеть его она не в состоянии.
Анна встает в семь тридцать. С мыслью быстренько поесть хлопьев, пока еще никто не проснулся, она направляется в кухню, но неожиданно натыкается там на мать, которая стоит у раковины в своем стеганом розовом халате и вертит в руках один из букетов, подаренных на свадьбу. Сразу же становится ясно, что ей не хочется говорить о том, как вчера вечером Анна своей выходкой испортила окончание праздника.
— Стебли нужно срезать по диагонали, тогда цветы будут стоять дольше, — как ни в чем не бывало произносит мать и протягивает Анне один из цветков стеблем вперед. — Вот так, — показывает она. — И воду в вазе нужно менять, как только она начинает мутнеть.
Анна кивает. Ее мать всегда была источником всяческой полезной информации, пригодной для жизни, которой, как считает Анна, у нее, Анны, никогда не будет: мебель нельзя протирать слишком концентрированным моющим средством; когда ставишь хорошие фарфоровые тарелки одна на одну, обязательно следует класть на каждую бумажную салфетку.
— Ты только что разминулась с сестрой, она пошла погулять, — сообщает мать. — Может, ты ей скажешь, что в такой холод нужно быть осторожнее с прогулками, особенно сейчас, когда она беременна?
— А ты сама не можешь ей этого сказать?
— Да я уже говорила. Но я ведь всего лишь старая ворчунья, верно? Хотя я все равно беспокоюсь. — Мать открывает дверцу шкафчика под раковиной и бросает обрезки цветочных стеблей в мусорное ведро. — Анна, я надеюсь, ты понимаешь, как я благодарна вам, девочки, что вы приехали домой.
— Мама, разве мы могли не приехать?