, чтобы я поехала с ним. Я никогда не забуду, как по приезде в Чикаго он учил меня открывать вино, правильно парковаться и говорить по-испански «Ты хитрый гад»; мне казалось, что эти навыки всегда могут пригодиться в жизни, полной веселых переделок. Мне нравилось, что после того, как однажды я рассказала ему, как в школе моя сестра учила меня петь «Under Му Thumb» группы «Роллинг Стоунз», подставляя вместо местоимений «она» и «ее» местоимения «он» и «его», в следующий раз, когда мы услышали эту песню по радио, Генри, не задумываясь, начал подпевать именно с такими словами. Я с восторгом отмечала про себя, как потрясающе он выглядит в ковбойской рубашке с жемчужными застежками, в галстуке марки «Brooks Brothers» и в спортивной майке, когда, еще весь потный, встречает меня в спортзале после баскетбола. Мне нравились его красивые пальцы, которые от основания до кончиков не сужаются, а остаются одинаково широкими. Я искренне радовалась тому, что Генри прекрасно знал мои привычки и однажды, когда мы ужинали в открытом ресторане, сказал: «Садись лицом к улице», потому что запомнил: я не люблю сидеть к улице спиной. Позже, когда я думала, как мне отделаться от него, у меня возникло желание научить кого-то другого, так же как и он, понимать меня, но это, уверена, особенно если речь идет о гипотетическом человеке, очень трудная задача.
В тот вечер, возвращаясь домой с бейсбольного матча в Милуоки, я не сомневалась, что мне ничего не нужно от жизни, кроме как сидеть на переднем сиденье машины рядом с Генри. В Чикаго он сначала отвез домой Билли, хотя это было совсем не по пути (он всегда отвозил меня домой последней). Подъехав к моему дому, Генри остановил машину, и мы еще минут десять говорили о всякой ерунде. Мне так захотелось прикоснуться к нему, что я, перестав ощущать свое физическое тело, словно бы превратилась в несущийся метеор страсти, но тут он сказал: «Что-то устал я. Поеду отсыпаться». Генри всегда первый начинал прощаться, потому что он мог это сделать, а я нет. Самое ужасное было оказаться дома одной, когда все еще ощущаешь себя метеором и в тебе кипят желания.
Я не переставала верить (кроме тех ужасных минут, когда все начинало казаться совершенно невозможным), что Генри и Дана расстанутся и у нас с ним начнутся «правильные» отношения — такие, которые заканчиваются свадьбой. Меня тревожило лишь то, что мы были друзьями. Я представляла, как он первый раз меня поцелует, а я не смогу расслабиться и буду чересчур напряжена, и после такого поцелуя Генри, не догадываясь о причинах, больше не захочет со мной целоваться. Однако же я была уверена в Генри и не сомневалась, что наконец-то началась настоящая жизнь, а все, что было до этого, — лишь прелюдия.