Несколько раз Генри произносил такие слова: «Я люблю нашу дружбу». Или: «Я люблю проводить время с тобой». Или (это самое теплое, что я от него слышала): «Не представляю, как бы я жил без тебя».
Еще бывало такое, что по вечерам я сидела на диване, а он лежал рядом, положив голову мне на колени, и мы вместе смотрели телевизор. Я могла даже опустить свою руку ему на плечо, но только потому, что так было удобнее. Однако с нежностью провести рукой по его волосам я не осмеливалась. Когда он так ложился, счастливее меня не было никого на Земле. Я боялась дышать от счастья! Мы никогда не говорили об этом, а те разговоры, которые происходили и до того, и после, были самыми обычными. Когда он прекратил это делать, я не стала спрашивать почему. (Не знаю, в чем дело и есть ли тут связь, — похоже, что есть, — но это произошло вскоре после того, как они с Даной побывали на одной свадьбе, на которую их пригласили.) Когда мы сидели на диване рядом, отсутствие ощущения тяжести от его головы на моих коленях было для меня важнее телевизионной программы, важнее моей квартиры, важнее самого города Чикаго.
А какую роль играла Дана в этой истории? Она работала в центре города в юридической фирме, занималась греблей в клубе на Кларк-стрит, по пятницам и субботам с друзьями пила джин с тоником в дорогих барах, в которые Генри меня не приглашал и в которых я никогда не бывала. Однажды дома у Генри, отправившись в туалет, я заметила в мусорном ведре упаковку от тампонов, и мне захотелось плакать. Пару раз Генри говорил: «Мне кажется, что Дана боится тебя. Боится потому, что не знает, чего от тебя ожидать». И мне, честно говоря, нравилось, что широкоплечая, любящая джин Дана боялась меня. А может быть, моя печаль мне тоже нравилась? По выходным, когда я в половине восьмого вечера, облачившись в вельветовые брюки и спортивную кофту, шла в супермаркет или видеопрокат, мне приходилось наблюдать за парами в черных одеждах, которые гуляли, взявшись за руки, или ловили такси. И разве меня не возбуждало собственное одиночество, ощущение того, что я достойна любви Генри? И разве не появлялись мысли о том, каким совершенным может быть это чувство после всех моих страданий?
С одной стороны, я понимаю, что была круглой дурой: если мужчина хочет романтических отношений, он пытается поцеловать тебя. Логика простая. А если он тебя не целует, значит, нет никаких оснований надеяться и ждать. Да, бывает, когда люди с течением времени меняют свои взгляды и после довольно продолжительной паузы у них начинаются настоящие отношения (я тогда собирала подобные истории), но такое случается редко. И про это разговора не было. Нельзя сказать, что я не понимала, насколько глупо с моей стороны проводить так много времени с Генри. Но мне было на это наплевать. Я сама не хотела соблюдать дистанцию между ним и мной, я не хотела выбросить его из головы, чтобы познакомиться с каким-нибудь другим симпатичным парнем, который ценил бы меня так, как я того заслуживаю. Мне был нужен только Генри.