Сейчас Корнилов снова в Петрограде, но, как мне сообщили, он фактически находится под домашним арестом, и за каждым его шагом наблюдают агенты Дзержинского. А ведь в правительстве Сталина вполне вольготно чувствуют себя десятка два генералов, адмиралов и полковников. Так что для Марии Александровны и ее товарищей я являюсь меньшим злом, чем Сталин, Ленин и вся их большевистская камарилья.
Я не стал отвечать на упреки Спиридоновой и помолчал, дав даме выговориться. А потом изложил ей план (за исключением нескольких моментов) свержения власти большевиков. Месье Шарль поработал над ним на славу. Похоже, что его консультировал при составлении этого плана некто, кто хорошо знал здешние петроградские реалии.
Суть этого плана заключалась в следующем. В Петрограде в настоящее время было сравнительно немного боеспособных частей, которые могли бы оказать сопротивление нашим боевым группам. Ведь на фронты на Севере, на Юге и на Дальнем Востоке отправились ударные батальоны и бригады Красной гвардии. Поэтому французы предложили устроить военный переворот и уничтожить верхушку большевиков. Они обещали помочь нам людьми, деньгами, оружием и взрывчаткой.
В качестве отвлекающего маневра предлагалось устроить в Петрограде массовые демонстрации под революционными лозунгами, типа: «Долой золотопогонников!», «Даешь власть народа!», «Царя и его семейство – на гильотину!». Большевики вынуждены будут распылить свои, не такие уж и большие, силы, чтобы держать под контролем массовые скопления народа, а наши боевые группы в этот момент нанесут главный удар по Таврическому дворцу, физически устранив всех главных большевиков.
Мария Спиридонова внимательно выслушала меня и долго о чем-то думала. Потом, видимо приняв окончательное решение, сказала:
– Я согласна, товарищ Савинков, что власть большевиков должна быть уничтожена. Надо спасать революцию. Если невозможно при этом обойтись без жертв, то что поделаешь – придется лить и свою, и чужую кровь. Давайте обдумаем все детали – вы прекрасно понимаете, что в случае неудачи большевики тоже нас не пощадят. Пусть это будет нашим последним и решительным боем. Лишь в этой борьбе мы обретем право свое!
28 мая 1918 года, полдень. Германская империя. Полигон недалеко от Эрфурта. Император Вильгельм II, генерал от инфантерии Эрих фон Фалькенхайн
В этот весенний день, когда солнце с голубого неба нежно грело поросшую молодой травкой немецкую землю, а теплый ветерок приятно обдувал разгоряченные лица, на Эрфуртском полигоне было необычайно шумно и многолюдно. Кайзер Вильгельм готовился принимать смотр у только что сформированной 1-й бригады панцеркампвагенов, которая должна была стать ядром конно-моторизованной дивизии. Рев множества моторов, лязг гусениц, ржание коней и перекличка людей сливались в одну сплошную какофонию, а над полигоном клубился сизый бензиновый дымок. Чуть больше трех месяцев прошло с того дня, когда инженер Фольмер показал кайзеру первый действующий образец среднего панцеркампфвагена А7V-M, а немецкая промышленность, с невероятным напряжением сил и за счет отказа от выпуска иной продукции, сумела изготовить сто двадцать боевых машин, из которых и была сформирована бригада. Еще тридцать машин бригады (разведывательный батальон) были легкими пулеметными танкетками LK-II.