Это только кажется, что степь ровная как стол. А на самом деле она изобилует балками, сопками, увалами и невысокими холмами, между которыми и петлял торный санный путь. И вот у одного такого поворота головной дозор остановился, настороженно прислушиваясь. Впереди что-то происходило. Пронзительно и отчаянно кричала женщина, гнусаво звучали мужские голоса, переговаривающиеся по-монгольски.
Акинфий Митрохин потянул из-за спины кавалерийский карабин.
– Тихо, дядя Акинфий, мы сами тут разберемся, – негромко сказал старший дозора прапорщик Воронов, застегивая маску маскхалата и беря наизготовку автомат. – Работаем, ребята.
И ребята сработали. Они тихо подкрались к повороту дороги и оценили обстановку. Возле одиночных саней бродили шесть невысоких лохматых монгольских лошаденок и один жеребец, куда как лучших статей. Их хозяева в ватных халатах и лисьих малахаях, спешившись, столпились вокруг саней, в которых кто-то валял истошно кричащую женщину. И больше никого вокруг, кто мог бы заметить внезапное и бесшумное появление из-за поворота белых, как снег, теней. Банальная уголовщина: групповое изнасилование с предположительно последующим за этим смертельным исходом.
– Хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, хлоп, – одиночными выстрелами заговорили автоматы с прикрученными глушителями, и баргутский разъезд полег за несколько секунд, даже не успев понять – кто и как их убивает. Только один успел вскрикнуть «ок мангус», и тут же лег в снег с дыркой во лбу.
Ничего не понял и насильник с расцарапанной до крови мордой и спущенными штанами, одетый в русскую офицерскую бекешу. Сильные руки выдернули его из саней, хорошенько дали по почкам, обезоружили и скрутили руки за спиной, сунув в раззявленный рот вместо кляпа рукавицу.
Вам нужен «язык» – пожалуйста, получите и распишитесь.
Последней из саней была извлечена простоволосая, испуганно лупающая глазами то ли девка, то ли молодуха, одной рукой оправляющая задранную до пояса юбку, а другой запахивающая на груди шубейку с оторванными пуговицами.
– Тю, – сказал подошедший последним Акинфий Митрохин, – Дашка, неужто ты? А я все думал – кто это так там вопит? Прикрылась бы что…
– Ой, дядька Акинфий, – только и смогла вымолвить Дарья и тут же разрыдалась.
– Да не вой ты, дура, – сплюнул на снег старший урядник Митрохин, – все уже кончилось.
Сказав это, Акинфий вздохнул.
– То племяша моего покойного, Степана, женка, – пояснил он прапорщику Воронину. – Погиб он на германском фронте год назад. Но бестолковая баба – сил на нее моих нет. Поперлась куда-то одна в такое время, вы только на нее поглядите.