Кабанов не любил специфическое место хранения тел, при возможности избегал посещений и до сих пор не понимал, как работают в пахнущем формалином морге патологоанатомы. Видимо их толстокожие как у слона сердца не чувствовали боли. Быстрым ходом он промчался по коридору, открыл тяжёлую металлическую дверь, поздоровался с Захаром, зачисленным в штат судмедэкспертом сразу после окончания университета.
– Вы Весельников? – протягивая руку, уточнился Борис. – Я Кабанов Борис. Вы по телефону говорили о трупе с инфарктом поступившем в эту ночь.
– Да. Захар, – он представился. – К вашим услугам товарищ майор. Есть такое дело, пройдёмте.
– Рад знакомству, – в спину ответил Кабанов, и руки у него на порядок похолодели. – Как работается, – задал он глупый вопрос.
Тощий Захар повернулся и пошутил:
– Выполняем план, – он прищёлкнул пальцами. – Только за перевыполнение премий не дают, – саркастично констатировал с утончёнными манерами ни то врач, ни то палач.
От чёрного юмора у Бориса зашевелились волосы.
– К Вам лучше не попадать. Искромсаете, изуродуете, как Бог черепаху.
– Полно те Вам, сударь. Им уже все равно. Они уже отдыхают в раю. А задача учёных определить, чего не жилось на этом свете обладателю прекрасного тела.
Они зашли в прохладное помещение, пахнуло трупным ядом и сладкой кровью. На металлических столах лежали покрытые тела. У Бориса внутри прокатился ледяной ком с автомобильное колесо. Ноги подкосились, он молил Бога, чтобы на столе не лежал Потап.
Старший напарник Захара стоял у стола. Борис поздоровался.
– Я, только что начал препарировать. Вон там ночной труп? – он махнул в дальний угол.
Борис отошёл от стола, чтобы не видеть, как ловко орудует скальпелем кровожадный медик.
– Я его ещё не смотрел. Только заступил на смену. Причина смерти не установлена, – он кинул печень на весы, крикнув помощнице, – Полтора килограмма.
– Я взгляну на него? – Борис вытер ладонью вспотевший лоб.
Захар медленно открыл тело мужчины, которого разрезали от лобка до впадины на горле. Вывернутые наружу внутренности ждали взвешивания на весах. Борис прикрыл рот рукавом, боясь вытошнить прямо на тело.
– Захар, не этот. Вон тот, в углу лежит, – он достал сердце и, измерив параметры, крикнул, – Триста грамм, девять на двенадцать.
Они прошли дальше. Борис взглянул под накидку и осел. Кудрявые волосы, волевой подбородок, кустистые с проседью брови, заострившийся нос, плотно сжатые в улыбке губы, лёгкая небритость, волосатая грудь, до боли знакомые черты безмолвствовали. Он инстинктивно прикрыл ему низ, прикрывая срам. Никто не должен видеть его друга, начальника в таком беспомощном состоянии. Челюсть Бориса отвалилась от изумления, он стоял в ступоре пока не очнулся.