Михайлов бился лбом о пол, крестился, клялся, что не совершал убийства.
– Пусть Бог меня покарает, если я вру!
– Бога вспомнил. Нелюдь.
Борис, отдёрнув ногу от прилипчивых рук цеплявшихся за колошину брюк, пытался поднять за шиворот пузатого пенсионера, и чуть не упал вместе с ним. Из-за огромного живота заплывшего салом нелегко было поднять с колен толстяка.
– Вставай жирнозадый! А то щас помогу дубинкой! – он обрушил кулак на стол с криком, – Колись!
Толстяк, опираясь на руки, с огромным трудом поднялся и, стирая слёзы с безликих глаз и тряся слипшимися от пота взлохмаченными волосами, уверял опера в своей невиновности. Борис вдруг почувствовал угрызения совести, в момент, когда униженный и растерянный Михайлов подвывал, оскалив зубы, хлюпал распухшим носом, раскрасневшимся на бледном круглом лице. Отвратительно роняя тягучую слизь, он не мог совладать с расстроенными нервами.
Борис засомневался в верности обвинения, но желание достичь результатов, добавило ему упорства, и он вопросами давил на психику, ломая хлипкого мужика. Наконец ему надоела гестаповская метода и он, взяв почерк на графологическое исследование, отправил Михайлова в камеру до выяснения обстоятельств.
Версия с Лёней Михайловым провалилась. Борис приступил к следующему шагу в розыске убийцы, сделав упор на поиск свидетелей. В нём теплилась надежда, что кто-нибудь заприметил того, кто заходил в школьный сад или выходил из него. Он вернулся в школу для опроса детей в классах. Возможно, кто-нибудь случайно видел убийство, но боится сознаться, хотя случайность редкость в его профессии. Забрезжила на горизонте ещё одна бессонная ночь.
Эксперт, обложенный материалами для исследований, с головой зарылся в них так, что об уютном местечке рядом с женой пришлось позабыть. Спешно, но тщательно он сверял почерк оставленный убийцей на записке. Следователь добывал все новые материалы и приносил Потапу, который кричал вслед, что прибьёт его, если тот не остановится.
Утром Лидочка мужа рядом не обнаружила. Вздохнула, проклиная его работу, обняла подушку, затем кинула её в сторону, побоксировала по ней и быстро вскочила. По дороге в ванную зашла к дочке, села на край кровати, погладила растрёпанные волосы, поцеловала в щеку и разбудила добрым словом. Ужас, происходивший в городе, перевернул её душу. Раньше она не задумывалась о том, что может потерять дочь, но стоило ей представить горе родителей убитой Нади Музычук и Иры Красиковой, как озноб пронизывал все тело. Она со страхом, как и все родители, отправляла дочь в школу. Лида тихо наблюдала за тем, как уплетает блины дочь, и наслаждалась её смешными веснушками.