Хотя, конечно, на кол он за все три года пребывания в шестнадцатом веке никого еще не сажал. В голову как-то раньше не приходило.
– Что, тяжко, княже? – подоспел запыхавшийся Пахом и опустился на ступени крыльца. – Кричит? Ох, тяжко это, княже, слушать, как баба от боли воет и беспомощностью мучится. А чем ей поможешь? Удел такой бабий. Они нас рожают в муках, а мы животы свои за них в сечах кладем.
В избе и вправду раздался страшный крик – и Зверев опять забегал под окном. Подпрыгнул – разумеется, с прежним результатом.
– Ты чем маяться, батюшка, – пригладил встрепанные волосы холоп, – помолился бы лучше ей за здравие, за благополучное разрешение от бремени. Молебен, вон, в храме бы заказал. Даром, что ли, хозяюшка его отстроила, пока мы по Европам сатанинским мотались? С Божьей помощью и лихоманка никакая не пристанет, и муки перенести легче получится, и…
– Да, молебен, – схватился за подброшенную мысль Андрей. – Молебен! Немедля прикажу, немедля!
Радуясь возможности сделать хоть что-нибудь, князь вскочил на спину несчастной кобылке и во весь опор помчался к Боровинкину холму.
В едко пахнущей свежими сосновыми опилками, хрустяще-белой церкви было пусто. Перед тремя небольшими иконками горело по лампадке, две свечи плакали воском возле распятья – ни пропахнуть дымом и ладаном, ни обогатиться намоленными иконами новенький храм еще не успел. Молодой еще, с только пробивающейся бородкой попик, скинув рясу, завернув крест за спину и высунув от увлечения язык, старательно вырезал из липы овальную, в размер бревен, емкость с уже готовой щелью наверху. Видимо, ящичек для подаяний.
– Молись! – ринувшись к нему, потребовал Зверев. – Молись немедля!!!
– Ты… Ты почто, княже?.. – Попик вскочил, уронив на пол стамеску, побелел, как полотно, попятился к стене.
– Молись! За жену мою молись! Не слышишь, что ли, рожает?! Да молись, чего встал, как истукан? Благополучно разрешится – колокол на пять пудов церкви подарю!
Священник сглотнул, широко перекрестился, заскреб пальцами по груди, видимо забыв, где находится нагрудный крест, горячо выдохнул:
– Благослови тебя Господь, сын мой… Да токмо что нам проку в колоколе-то пяти пудов? Надобно хотя бы на семьдесят, дабы окрест звон был слышен. Семьдесят пять…
– Нашел время торговаться, – скрипнул зубами Андрей. – Ты молись, молись! За жену, за ребенка, за здоровье и благополучие. Молись, будет тебе колокол. На сто пудов будет! Только голос свой до Исуса донеси, благословение его вымоли. Пусть хорошо все пройдет – и будет тебе колокол. Молись!