– Я знаю столицу неплохо. Не всю, но восток, где мы с мамой и отчимом жили, и центр знаю хорошо.
– Опа! – воскликнула Мегги. – Наша скромница умеет удивить. Тогда, может, расскажешь нам, в каком районе расположена гильдия убийц и как до нее добраться?
Столица королевства Вангор
Простая карета без гербов, стуча железными ободьями колес по каменной мостовой, неспешно катила к уютному домику, притулившемуся к старой крепостной стене. Окруженный высоким забором, он находился недалеко от храма Создателя, где на стертых ступенях сидели нищие и калеки. Сам храм тоже был беден и пребывал в запустении. О его былом великолепии свидетельствовали разве что облезлые краски и мозаика. Служба велась через день, и прихожан было мало. Но пришедшие помолиться Творцу всегда подавали милостыню.
Из кареты высунулась рука в черной перчатке и бросила горсть монет на мостовую. Кругляшки звонко ударились о камень и разлетелись в разные стороны.
– И надо тебе, Мамочка, каждый раз бросать монеты этим лодырям. Тут нет ни одного страждущего. Вот тем, кто сидит у рынка, ты не подаешь, а там калеки безногие, горбатые и слепые.
Сидящая напротив энергично жестикулировавшего толстячка худая женщина в черном одеянии, лет сорока, с красивым, но аскетичным лицом, улыбнулась.
– Чика, ты вроде умный человек, а простых вещей не понимаешь. Это храм Создателя! Создатель незримо присутствует здесь и может увидеть наши добрые дела. Ты вот жрешь в три горла, заботясь только о своем брюхе, а пора позаботиться и о душе.
– Да какой храм, Мамочка! Это конюшня заброшенная. Сюда ходят те, кто уже отчаялся, и всякие неудачники. И я забочусь не только о брюхе. Я, можно сказать, недосыпаю и недоедаю в заботах о твоей безопасности.
– Вот именно, Чика. В храм идут, когда случается беда. Когда мы уйдем за грань, там спросят: какие добрые дела ты сделал, Чика? А ты скажешь: убил сотню человек. Я же скажу, что подавала тем, кто нуждался.
Толстяк поморщился:
– Мне еще рано за грань, Мамочка, да и тебе тоже.
Но все же вытащил из кошеля серебряную монету и кинул нищенке, сидевшей отдельно. Та, не вставая с колен, поползла к монете. Путь ей преградил рослый парень и наступил ногой на монету.
– Отберет, – усмехнулся толстяк и отвернулся.
Розина, измазанная грязью и одетая в рванье, проклиная подруг, побиралась на паперти. Такое унижение ей довелось испытать первый раз в жизни. Сгорая от стыда, она кляла почем зря девочек, уговоривших ее понаблюдать за домом, где обитала глава гильдии по кличке Мамочка. Со слов бандитов, это была худая женщина лет сорока, всегда одетая в черное и называющая членов гильдии сынками. Но раз ей выпала такая доля, Розина играла свою роль добросовестно.