– Я верну их, как только получу ответы, – Йокин был неумолим.
– Ну, что ж, постараюсь их Вам дать.
Йокин откашлялся, вспоминая уже выученную за день фразу.
– Скажу честно, сначала я хотел расспросить о договоренности между Вами и доктором Якобом, согласно которой он подписывает Ваши заключения. А еще о том, почему Вы умолчали об участии Нины в расследовании нескольких смертей на территории лечебницы. Но потом я узнал еще несколько моментов, и мне стало интересно, почему Вы с легкостью разрешаете докторам отказываться от пациентки без рациональных объяснений. И в итоге все эти вопросы стали второстепенными. Я здесь, в первую очередь, из-за Нины. И каким бы глупым не казался вопрос поначалу, я уверен, Вы поймете, о чем именно я спрашиваю. Что не так с Ниной?
Калев долго смотрел на Зория, словно прикидывая варианты в голове, и через минуту ответил:
– Я наблюдаю Нину лично, потому что она это разрешает только мне.
– Простите, она – это Нина? – не понял Йокин.
– Да.
Йокин немного растерялся. Спокойствие и честность Калева не вписывались в план Зория, согласно которому главврач должен был нервничать и даже, наверное, угрожать Зорию в расправе за раскопанные нелицеприятные факты. Единственная причина такого самоуверенного поведения – наличие козыря. Что же имел на него Калев?
– Я прошу Ваших разъяснений, доктор, – произнес Йокин.
Калев тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла.
– Я бы с радостью, но у меня нет какого-либо научного объяснения для Вас доктор.
– Так, быть может, мы смогли бы отыскать его вместе?
Калев с минуту смотрел на собеседника, словно что-то измерял. Возможно, обдумывал слова коллеги, а может, подбирал слова.
– Давайте будем открытыми, – Йокин не дождался ответа Калева. – Для того, чтобы я смог помочь пациентке, я должен знать о ней все. Не только то, что написано в медицинской карте, которая к тому же недостоверна, – с этими словами Йокин хлопнул картой о стол.
Калев медлил, а через очередную минуту сказал:
– Нина Эстер – очень тяжелый случай в психиатрии. У нас нет лечения для ее… недуга.
– О чем конкретно Вы говорите? В ее карте написано столько диагнозов, словно она собрала все существующие в один!
Калев снова молчал. Это начинало раздражать, словно Калев перенял эту привычку у Нины.
– Бросьте Вы уже! – воскликнул Йокин, – Вы – ее единственный настоящий лечащий врач. Сколько Вы лично наблюдаете за ней?
– Четыре года…
– Ну, и? Каков главный диагноз?
Калев медленно потер подбородок, раздумывая над посвящением Йокина в их с Ниной тайну.
– Нина страдает…тяжелой формой неких навязчивых галлюцинаций. Она называет их «монстрами». Согласно истории болезни она страдала шизофреническим расстройством психики еще до гибели родителей. Но с четырех лет у нее наблюдалась стойкая ремиссия. К сожалению, потом… случилась трагедия, и она попала сюда. Поначалу у нее было лишь длительное шоковое состояние, а когда шок прошел, болезнь вернулась. Нина стала таять на глазах. Ну, а мы… мы очень старались, но все же не справились с задачей. Мы не помогли ей вернуться в этот мир.