– Без вопросов! Как закончим, я позвоню.
Связь оборвалась.
Эрик устало повалился на спинку кресла. Голова уже гудела от не покидающих ее мыслей, а может, из-за отсутствия полноценного сна. Пошел уже третий день бессонницы Эрика. От количества выпитого кофе дрожали пальцы, и появилась нездоровая одышка. Эрику необходим был отдых, как бы он ни упирался.
Но как мог он отключиться в момент, когда его детище умирало у него на глазах? Он много раз предрекал гибель своей империи, но это предсказание всегда казалось каким-то недостижимым, нереальным. Как невозможность того, что ты выйдешь на улицу за продуктами, а в следующую секунду умрешь от упавшего сверху цветочного горшка. Или как невероятность того, что твой самолет попадет в сильную турбулентность и разобьется. Этого просто не может быть! Это не может случиться со мной! С другими – да! Но не со мной!
Но горшок таки убил его, и самолет разбился. И теперь он сокрушался о том, что не был более осторожен, и не относился к потенциальной угрозе со всей серьезностью.
Однако, Эрика разрывало двоякое чувство. С одной стороны, наблюдать за сокрушительными событиями, что он предсказывал много лет назад, было больно. Но с другой стороны, захватывающе. Именно потому, что он их предвидел. Как ни крути, Эрик был прирожденным стратегом, и как в любом стратеге в нем жил этот садистский азарт, обожающий сложные перипетии и лабиринты, из которых он должен найти выход. Спустя столько лет его кажущийся с виду дохлым дух авантюризма ликовал от предстоящей схватки. На столе засияла новая шахматная партия, правила те же, и исход из нее тот же: ты либо станешь еще более легендарным и великим, либо умрешь.
Снова зазвонил телефон. На этот раз запела Дива.
– Эрик, мы на побережье, – прозвучало в трубке.
– Что? – не понял Эрик и взглянул на часы. Полтретьего ночи.
Слушая в трубке сбивчивый рассказ Роберта о том, что Нину снова охватил небывалой опасности жар, Эрик уже взял ключи от машины и бросился прочь из офиса.
В машине он вбил в навигатор координаты, что передал Роберт, и помчался на зов друга.
С Ниной что-то происходило, и это было неспроста. Как и Эрик, Нина сильнее остальных переживала все происходящее, но на более чувствительном и эфемерном уровне. Она определенно что-то уловила и пыталась разглядеть. Когда кто-то или что-то посылало ей видения особой важности, реакция ее организма была всегда одинаковой: ее бросало в жар от попыток узреть глубину образов. Но этот раз был особенным. Нину еще никогда не охватывал жар такой силы. Эрик поймал себя на эгоистичной мысли о том, что ему настолько необходимы ответы, что он даже не задумался о тех страданиях, сквозь которые Нине приходится идти ради этих ответов. Как бы Эрик ни пытался отмахнуться от напрашивающихся выводов, он не смог переубедить себя в обратном: его охватило глубокое чувство вины перед Ниной. Одышка вдруг стала интенсивнее, Эрик буквально ловил ртом воздух. Кажется, у него развивается тахикардия. Он еще никогда не чувствовал себя настолько старым.