Нина все больше понимала причину, по которой она чувствовала его уже так давно, из такого далека. Они оба – мертвые души, потерянные среди живых. Смерть забрала их человечность, оставив им лишь месть в сердцах, которая движет ими до сих пор. Она лежит где-то очень глубоко, они даже забыли о ее существовании, но это не значит, что ее нет. И сейчас Нина, как никогда яснее и четче, ощущала этот болезненный колкий комок, гирею осевший на груди, воспевающий о тяжести ее существования по причине того ненавистного палача, что одним лишь коротким движением пальца отнял у нее не только родителей, но и ее саму. Он забрал ее душу. Он изуродовал ее рассудок. Он искалечил ее тело. И ушел праздновать свою победу. Он праздновал до сих пор, пока Нина изнемогала от страданий, от невыносимой боли утраты, от пожизненного траура.
Вот, что объединяло их. Нина чувствовала в том незнакомце такую же уродливую мучительную пытку, что бессовестно кромсала его разум и остатки гниющей души. Боль, спрятанная под стальным хладнокровием и беспощадной невозмутимостью.
– Хочу узнать твое имя…
– А я – твое…
Он тоже желал найти ее, и прилагал все усилия со своей стороны. Возможно, он тоже ощущал эту некую связь, не поддающуюся объяснению, и просто существующую между ними так естественно и неотвязно, каждый раз, возвращая их друг к другу, точно дразня мнимой обманчивой близостью.
– Как думаешь, что она ищет? – Роберт прервал молчание, почувствовав, как его клонит в сон.
– Как всегда, что-то очень важное, – ответил Эрик и посмотрел на часы.
Время приближалось к пяти утра, а Нина и не думала выходить из транса, затянувшегося на целую ночь.
– Почему бы нам просто не послать бойцов и не разобраться со всеми силой? – спросил Роберт.
– Ты говоришь, как Дэсмонд, – упрекнул Эрик.
– Наверное, потому что я больше не вижу опций. Я не знаю, как можно договориться с таким количеством недовольных. Что можно предложить им, чтобы они успокоились?
Правда в том, что Эрик тоже не знает. Он пытался найти ответ, перебирая массу альтернатив для бунтарей, лишь бы разрешить конфликты мирным путем. Но все больше склонялся к идее того, что это невозможно. Потому что не было среди них того лидера, который объединил бы их, который заставил бы услышать смысл его слов, заставил бы узреть логику и подчиниться. Тот, кто разжег эту войну, вовсе не стремился к контролю над маргиналами, он так же, как и Эрик, понимал, что это невозможно. Они все слишком разношерстные и слишком тупые, и у них слишком большое самомнение, далекое от объективности. Они – толпа язычников, верящих в разных богов, и по той же причине – обреченные на поражение в борьбе между собой. Таинственному врагу удалось объединить их лишь одним предлогом – все той же жаждой наживы и величия, что и руководит всеми людьми во все времена человеческой истории. Но величия добиваются единицы. Такие, как Эрик. Такие, как его невидимый враг. Он направит слепую ярость беснующихся банд на империю Эрика, точно пешек, стоящих на первой линии. Он будет жертвовать ими направо и налево, все ближе продвигаясь к королю. И когда придет момент, он сам сделает ход, он начнет рубить всех важных фигур от слона до королевы, пока не останется лишь слабый беззащитный король.