Нина тяжело дышала, ее ноздри яростно раздувались, точно у быка, ее глаза сверкали молниями, она готова была разорвать Эрика в клочья.
– Ее придется будить, чтобы кормить! – гневно прошипела Нина, сжимая руку Эрика у самой шеи.
– Я буду пихать в нее пищу через зонд!
– И ты готов подвергнуть ее таким мучениям? – взревела Нина.
– Даже не сомневайся!
Нина продолжала злостно сопеть, но всем своим видом демонстрировала проигрыш наперед.
– А теперь, – продолжал Эрик, – раз уж ты не пытаешься испепелить меня взглядом, я подразумеваю, что Нина все еще где-то внутри и вполне цела. Более того, она не позволяет вам меня убить. А потому дальше я продолжу говорить только с ней. Хотите – слушайте, хотите – нет. Но как только начнете меня перебивать, я отправлю вас всех в долгий сон!
Эрик слегка ослабил хватку, но продолжал держать Нину за шею.
– Нина! Я не сожалею о том, что убил этих подонков сегодня ночью. Мне наплевать, что я лишил их жен и детей любимых мужей и отцов! Они все заслужили своей участи, потому что прекрасно понимали, каковы ставки в этой игре. А ставки испокон веков одинаковы, черт возьми! Хочешь получить кусок – дерись из последних сил, кусай и рви врагов на части ради себя, ради своей свободы, ради своих жен и детей! И именно я и моя жизнь, наполненная любимыми людьми, заставили меня совершить то, что я должен был! Я сделал это не ради того, чтобы убить кого-либо! Я сделал это, ради того, чтобы сохранить жизнь себе и моим родным и близким! Нина! Услышь меня! Да, ты навела на Пастаргаев! Но ты приняла решение, не кому умереть, а кому жить! Это большая разница! Точно также ты когда-то ты решила спасти Марка и Абеля. Ты решила сохранить жизнь мне, потому что веришь, что я этого достоин больше, чем Пастаргаи! Потому что видишь во мне избранного! Потому что веришь, что я спасу тебя, и я обещаю, Нина! Я клянусь собственной жизнью, которая стоит не только сегодняшних шестидесяти трех душ, а тысячи и тысячи душ, что мне пришлось загубить за четыре десятка лет! Я клянусь, что спасу тебя! Я клянусь, что буду защищать тебя! Вот – сколько ты стоишь, Нина!
Монстры не перебили ни разу, и с каждым словом, с каждым ударением и настойчивым возгласом глаза Нины наполнялись слезами, пока, наконец, они не заструились обильными ручьями по раскрасневшимся от легкого удушья щекам.
Эрик говорил с таким напором, словно сам пытался поверить в собственные слова, и это ему удалось. Почему-то пытаясь убедить Нину поверить в ложь, она вдруг перестала быть ложью, и он сам поверил в то, что его слова и впрямь имеют смысл. Сильное желание вытащить Нину из неизведанных глубин, заставило его пересмотреть собственные убеждения и страхи, которые еще десять минут назад заставляли его чувствовать себя ничтожным дерьмом.