– Понял, – кивнул Рудольф.
– Я тоже потерял марыч! – Голубка никогда не упускал возможности откусить кусок для себя.
– Все тебе будет, – Рудольф ответил за Эрика, уверенный, что тот уже готов взорваться.
– Идите! Я буду держать вас в курсе, – бросил Эрик.
Амелия вышла первой, за ней семенили ее два бугая, Голубка шел следом и что-то объяснял сыну по-украински, отчего Дэсмонду захотелось прикончить обоих.
Эрик устало опустился в кресло, друзья разместились на диванах.
– Эрик, как думаешь, что это было? – спросил Рудольф.
– Да что тут думать? Карим, мать его, узкоглазый! – выплюнул Дэсмонд.
– А мне всегда казалось, что он мало похож на азиата, – вставил Марк.
– Это не Карим! Это слишком круто для него! – Эрик сказал с таким напором, который не терпел противоречий.
– Но что они хотели этим доказать? – спросил Роберт.
– Что-что? Скомпрометировать еще один наш коридор! – ответил Дэсмонд.
– Что-то маловато усилий они приложили для этого. Ну, и взорвали они пути, это же железнодорожная развязка, там еще двенадцать путей для товарняков! – не согласился Роберт.
– Тут что-то не так. Нутром чую, – тихо проговорил Эрик.
– А что говорит Нина? – спросил Марк.
Эрик тяжело вздохнул.
– Пока ничего.
В комнате воцарилось молчание точно минута памяти веселому празднованию победы над Пастаргаями. Оказалось, ничего еще не кончено, Пастаргаи вышли на новый уровень. Война была в самом разгаре.
***
– Я вот, что тебе скажу. Эрик ослабел. Он похерел и слишком размяк от хорошей жизни. Он перестал видеть своим метким глазом потенциальные угрозы, – сказала Амелия, прикуривая с рук Голубки.
Оба партнера стояли в проулке недалеко от входа в офис.
– Не знаю, он до сих пор кажется уверенным и … как это… слово по-вашински? За целью идет!
– Целеустремленный?
– Точно!
Амелия сделала такую глубокую затяжку, что выкурила сразу половину сигареты.
– Мне наплевать, сколько он там компенсирует! Моя репутация пострадала! Клиенты не идиоты, они сразу распознают таблетки Эрика! Они подумают, что я недостаточно компетентна, чтобы поддерживать собственный товар! И что потом? Когда после этой вкусноты я снова предложу им пресный сухарь? Что они скажут? – спросила Амелия.
– Поревут, поревут, а потом смирятся с тем, на что денег хватает. Так всегда было. Не парься!
– А я говорю, что надо восстановить наши имена! Нам надо разобраться с этими пентюхами! Только ты и я!
Голубок окинул Амелию оценивающим взглядом, пытаясь раскусить искренность ее намерений. И весь ее боевой настрой говорил о том, что она не шутила.
– И что ты предлагаешь? – осторожно спросил Голубка