Затем мы с Шейном устраиваемся рядом посередине кровати, ставшей нашим пристанищем, и он берет в руки пульт от телевизора. Мы ограничили просмотр новостей, чтобы хоть как-то спать по ночам, но нас прямо-таки бомбардируют новыми данными о погибших и впавших в кому из-за CZ88, и скрыться от этого невозможно.
Он переключает канал за каналом, но все-таки останавливается, наткнувшись на очередной репортаж о «Nova Genetics». На этот раз в нем появляется женщина средних лет, которая очень похожа на доктора Стернфилд. Это ее мать, Шейла Стернфилд. Похоже, доктор Стернфилд получила фамилию матери или сама решила взять ее.
Шейла Стернфилд смотрит в камеру жестким, ясным взглядом.
– Моя дочь никогда бы не пошла на такой отчаянный поступок, как тот, за который ее преследуют. Я надеюсь, что вы хотя бы дадите ей упокоиться с миром.
Что-то в ее поведении кажется мне странным, будто выбивается из общего впечатления. Может, я ожидала увидеть больше проявлений скорби. Я чуть не плачу, когда думаю о том, что моей маме, быть может, придется оплакивать меня.
– Хочешь, я переключу канал? – спрашивает Шейн.
– Нет. В ее выражении лица что-то не так.
Он кивает.
– Ага, я тоже определенно что-то заметил. Боже, если мы когда-нибудь выберемся отсюда, только представь, какие приколы мы сможем устраивать на вечеринках.
Нет, мы не можем читать мысли; скорее дело в том, что мы стали очень, очень восприимчивыми к выражениям лиц – вероятно из-за того, что мы стали более общительными. Спасибо вам, безвременно ушедшая доктор Стернфилд.
Я говорю:
– Думаешь, это холодность матери превратила доктора Стернфилд в безумного ученого?
Он хмыкает.
– Одного этого недостаточно. Кроме того, доктор Гордон выглядит хорошим человеком. А ведь отпечаток на ребенке оставляют оба родителя.
Я покусываю нижнюю губу, не зная, что ответить.
Внезапно его глаза озаряет понимание:
– Ох, прости.
Он ровно складывает руки на коленях.
– Не хочу выглядеть излишне любопытным, но все-таки, что случилось с твоим папой.
– Все просто, несчастный случай, когда он нырял, – я смотрю на него.
Шейн сжимает мои пальцы.
– Мне очень жаль.
Я киваю и глубоко дышу, но мне кажется, что воздуха все равно недостаточно.
На следующее утро доктор Калдикотт рассказывает нам, что в ее переговорах с представителями власти (на которые, без сомнения, повлиял некий юрист из ACLU), был выработан список критериев, при выполнении которых нас отпустят.
– Каких, например? – спрашивает Шейн.
Она загибает пальцы.
– Конечно, ваши жизненные показатели должны оставаться стабильными. И никаких проявлений типичных симптомов, вроде потери сознания или звона в ушах. Неплохо, если нам удастся разработать надежный тест на наличие CZ88, более дешевый, чем тот, который мы пока используем. Кроме того, психологи оценят ваше состояние, чтобы убедиться, что вы будете вести себя ответственно, оказавшись на свободе.