Я выдыхаю.
– Лучше понадеемся, что вскоре найдут лекарство, ладно? Мы прожили в одной комнате двенадцать суток, так что теперь встречаться со мной для тебя будет все равно что встречаться с сестрой.
Он стукает меня подушкой.
– Обязательно надо было это говорить?
Разговор кончается двести третьим по счету боем на подушках.
Появляется доктор Калдикотт. Как обычно, она напоминает сержанта-инструктора – плечи назад, подбородок вперед. Однако впервые со смерти Розы она приходит к нам без защитной маски и скафандра. Странно видеть чье-то еще лицо, кроме Шейна, не скрытое маской. Она не улыбается в точном смысле слова, но и не хмурится, как обычно.
Она прочищает горло.
– Мы вас выпускаем.
О господи, если я поспешу изо всех сил, я смогу отвезти Сэмми туда, где проводятся клинические испытания AV719, где бы это ни было. Они начинаются сегодня.
Она продолжает:
– Завтра.
Вся моя радость лопается как мыльный пузырь.
– Ну пожалуйста, пусть это будет сегодня. Моему брату нужно попасть на клинические испытания, и только я готова бороться за это. Пожалуйста, доктор Калдикотт.
– Прости, Эйслин. Департаменты здравоохранения во многих штатах совместно готовят пресс-релиз, который поможет избежать шумихи, которую, несомненно, поднимут определенные группировки. Ускорить процесс невозможно.
– Вы не можете сделать исключение?
– Никто из нас не может. Завтра. Кроме того, если бы твоя мама хотела, чтобы твой брат попал в исследовательскую программу, он был бы здесь.
Ее взгляд безжалостен.
После ее ухода, я чувствую себя пришибленной, как будто нас решили вовсе не выпускать. Мое настроение становится еще мрачнее, когда вечером звонит мама и пытается выглядеть доброжелательной.
– Даже если бы ты не приняла CZ88, другие бы это сделали, и в итоге я все равно бы пришла к такому решению. Я не собираюсь записывать своего ребенка на лечение, в котором так много неизвестных факторов.
– Но у предварительного исследования были восхитительные результаты. Ты с ума сошла, если не попытаешься ухватиться за это.
– Нет. Безумным было бы… Слушай, мы должны праздновать твое возвращение, а не ссориться.
– Я просто не понимаю, почему ты сдалась и не пытаешься помочь Сэмми.
Она пронзительно вскрикивает.
– Сдалась? Как ты можешь так говорить? Как?
– Ты знаешь, о чем я.
– Нет, не знаю. Понятия не имею, что у тебя на уме, а может и никогда не понимала.
Я вздыхаю.
– Увидимся завтра, мама.
Совершенно вымотанная, я вешаю трубку.
Шейн подсаживается ко мне.
– Она многое пережила.
– Мы тоже.
Я кладу голову ему на плечо, и мы сидим так довольно долго.