Она рассматривает картинки и медленно проводит мизинцем вдоль фрагмента генетического кода, который, похоже, читается как С-А-Т.
– Большинство людей просто ищут не там. Я проделала предварительную работу, из которой следует, что это вполне возможно.
– Правда? Вы никогда этого не упоминали.
Она складывает руки домиком.
– А как ты думаешь, почему?
На ответ мне хватает наносекунды.
– Потому что это до невозможности противоречиво. И вам все равно не разрешат зайти дальше опытов на животных.
Она нажимает пальцем на воображаемую кнопку, висящую в воздухе.
– Бинго.
Я смотрю в окно ее кабинета, на пасмурный июньский день. На роскошном газоне я замечаю что-то коричневое и смятое. Это птица, которая врезалась в совершенно чистое и прозрачное оконное стекло. Жаль, что генная терапия не может воскрешать мертвых.
Я быстро отвожу взгляд.
– Хм, не хочу вас обидеть, но если вы работаете на таком продвинутом уровне, почему бы не сконцентрироваться на болезнях?
– А кто сказал, что я ими не занимаюсь? Но над этим работают и тысячи других исследователей.
Глаза доктора Стернфилд горят, несмотря на то, что в остальном она держится холодно.
– Однако я знаю на собственном опыте, как социофобия может уродовать жизнь. И ты тоже знаешь.
Я нервно глотаю слюну.
– Потому вы и поделились этим со мной?
Она опускает руки на стол и глубоко вздыхает.
– Эйслин, я хочу, чтобы ты знала, что надежда есть.
Надежда. Я снова кошусь на компьютер.
– Вы думаете, что однажды вы действительно сможете что-то сделать со стеснительностью? Скорректировав гены?
Она заговорщически улыбается.
– Действительно сможем. Но на сегодняшний момент пусть это останется между нами, ладно? Официально мы здесь занимаемся только болезнями, в особенности под руководством доктора Гордона.
Доктор Гордон – ее папа и президент «Nova Genetics».
– Разумеется.
Она берет ручку и подписывает мои документы.
– Увидимся на семейной встрече в воскресенье?
– Конечно.
Я получила то, за чем пришла, и даже немного больше. Но я не могу удержаться и снова смотрю на маленькую кучку коричневых перьев на траве, а потом выхожу из офиса доктора Стернфилд.
Чувствуя себя посвященной в тайну, я прохожу мимо гигантской спирали и выхожу на улицу. Погода стала еще более пасмурной. К счастью, угроза дождя распугала протестующих.
Когда я еду назад в Такому, мои мысли уносятся прочь, растворяясь в повисшем над шоссе тумане. Представьте себе только, какой была бы жизнь, если бы доктору Стернфилд разрешили развивать ее исследование. Я представляю себя рядом с Джеком, вот мы лицом к лицу, и я не краснею.