Хотя я надела солнечные очки и матросскую шапку, несколько раз люди останавливают меня, когда мы идем от машины к Подземелью комиксов. Почему-то я чувствую себя обязанной отвечать на все их вопросы, на какие смогу, может, чтобы доказать, что я – вовсе не заразное чудовище. На то, чтобы добраться до тускло освещенного магазина, где пахнет пылью и старой бумагой, уходит пятнадцать минут.
Сэмми, таща за собой свой вечный рюкзак, тут же бросается к продавцу, чтобы спросить о новых выпусках. Эви предлагает посидеть в ближайшей кофейне, пока Сэмми обсуждает тонкости визуального повествования. Мы неспешно идем туда, берем себе по латте со льдом и занимаем столик в углу кафе, смахнув с него крошки.
Она отбрасывает с лица прядь блестящих черных волос.
– В сети полно фото с тобой и Шейном. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Кофе попадает мне не в то горло, и я кашляю.
– Ничего.
Глубоко вдохнув, я рассказываю ей, как мы с Шейном отправились на разведку (никаких преступных действий!) и о нашем свидании с Джеком (никаких физиологических жидкостей!), и о сообщении от Александры.
Когда она отпивает из стакана латте со льдом, на соломинке остается отпечаток ее губ, накрашенных помадой цвета спелых ягод.
– Уверена, у Джека с Александрой ничего нет. Пока что. Но для тебя настало время смотреть на вещи прагматично. Если ты не можешь быть вместе с Джеком, почему такой красавчик, как Шейн, должен прохлаждаться без дела? Или ты сама?
– Хм, может потому, что я влюблена в Джека навсегда? И, если он согласен подождать – предположим, что это так – то и я согласна.
Она громко и протяжно вздыхает. Нет нужды пристально всматриваться в выражение ее лица.
– Но ты так много пропускаешь, Эйз.
Только в этот момент я понимаю, что в последнее время она почти не делилась деталями своей собственной жизни, а это на нее совсем не похоже. Она отводит глаза, и я убеждаюсь, что она что-то скрывает.
Я вожу пальцем по стенке своего стакана, вверх-вниз, оставляя след на запотевшем пластике.
– Между тобой и Рэйфом произошло что-то… ну, что-то значительное? Ты бы мне сказала, верно? Не скрывай что-то просто из-за того, что тебе кажется, будто меня огорчит рассказ о том, что нам с Джеком недоступно.
Ее щеки загораются нежнейшим оттенком розового.
У меня замирает дыхание.
– О господи. Когда? Как ты могла мне не рассказать?
Она морщится.
– Два дня назад. Просто ты оказалась в такой ситуации, и мне казалось, тебе будет неприятно слышать…
– Эви!
Я понижаю голос, заметив, что люди начали оглядываться на нас. – Я надеялась, что ты будешь делиться со мной всем, что важно для тебя. Вне зависимости от обстоятельств.