Учитывая перемены, которые произошли с другими, а также с пациентами, разбросанными по другим больницам, в которые противоядие передали сегодня днем, исследователи просят меня остаться еще на одну ночь, чтобы они смогли в деталях задокументировать все изменения. Хотя ведь со мной не происходит таких сильных изменений, как с другими, которые стоило бы описывать. Но моя физиология представляет для них огромный интерес, потому что я вхожу в число тех пяти процентов, которые не впали в кому.
Поэтому мы болтаем и перешучиваемся до десяти вечера, когда персонал больницы просит всех, кроме пациентов, разойтись по домам. Час спустя родственники наконец соглашаются. Я знаю, что они вернутся намного раньше восьми утра, когда больницу официально открывают для посетителей.
Когда в палате для мальчиков остаются только «жертвы», мы по очереди просим Шейна проснуться и присоединиться к нам. Но его тело остается таким неподвижным.
Хлоя просит меня перекатить ее кровать поближе к нему и кладет руку ему на лоб.
– Температура у него вроде нормальная. И кожа нормального цвета.
Я прочищаю горло.
– У вас у всех кожа была вполне нормальная все время, только загар сошел.
Все взгляды сходятся на мне. Хлоя качает головой.
– Как случилось, что ты не впала в кому?
Я прикусывая губу, чувствуя вину за то, в чем вообще не виновата.
– Я много думала об этом, и я могу только сказать, что мне повезло, может из-за каких-то странных антител. Но у меня тоже были симптомы, и без противоядия я бы в итоге тоже заболела, как Шейн.
Мы все смотрим в его сторону. Вот бы он приоткрыл рот или моргнул. Но вместо этого монитор рядом с ним начинает пищать, сначала тихо, а потом все громче и громче. В комнату вбегает медсестра и проверяет его. Ее губы сжимаются в тонкую линию и она уносится прочь, игнорируя доносящиеся ей вслед наши крики:
– Что случилось?
Через несколько секунд она возвращается с незнакомым мне врачом, который осматривает Шейна, а писк монитора тем временем превращается в непрерывное завывание. К ним присоединяется еще один врач. А один из исследователей, который сегодня праздновал вместе с нами, стоит рядом, скрестив руки на груди.
Медсестра заставляет нас отойти от кровати Шейна.
– Дети, дайте нам больше места.
Мы дрожим и переглядываемся друг с другом. В течение нескольких минут первый врач лихорадочно выкрикивает команды, а потом Шейна увозят на каталке. Как это могло случиться? На смену праздничному настроению приходит страх, от которого крутит животы. Мы с Хлоей отказываемся уходить из палаты мальчиков, хотя медсестра настаивает.