Мой сын, которого я взял с собой, тоже не думал о столь отдаленном будущем. Он увидел лежащие на земле жёлуди, раскрытые коробочки каштанов, радостно заверещал и соскочил с коня, ничуть о нем не озаботясь. Я поймал поводья и чуть замедлил свою лошадь, пропуская всю блистательную кавалькаду. Можно же иногда ребенку дать немного пошалить. Лишь бы не в ущерб делам.
Он бегал между деревьями, разбрасывая опавшие листья, выискивал каштаны и желуди, засовывал их во все карманы, так что скоро они перестали туда помещаться. Я молча смотрел на него, не подгоняя, — уж очень редко доводилось мне видеть сына хоть немного счастливым. С той поры, как его мать ушла от меня, он стал мрачным и неразговорчивым.
Наконец, он наигрался и живо пошел ко мне — весь румяный, улыбающийся, возбужденный. Я медленно приближался к краю рощи и началу скал: всё же не хотелось сильно отставать от остальных. Мой взгляд то возвращался назад — к сыну, то убегал вперед — к разряженным всадникам.
Я уже почти заехал под скальный обрыв, как с обрыва сорвался небольшой камешек и ударил у ног лошади. Натянуть узду показалось самым правильным решением. Но даже тогда я не подумал о магическом воздействии. Мало ли случается в горах обвалов? Но этот оказался особенным. Слишком внезапно и целенаправленно всё произошло.
Впереди рухнули громадные камни, накрывая всех, кто ехал по тропе. А сзади раздался тонкий оборвавшийся крик. Я обернулся.
Тонкие зеленые стволы бамбука выскочили из земли и пронзили тело сына в нескольких местах — руки, ноги, туловище… Сработала магическая ловушка, подобранная так, чтобы спасшиеся от обвала наверняка нашли смерть среди деревьев.
Зачем я отпустил его одного? Зачем разрешил спешиться? Зачем?.. Единственное, что я теперь мог, это попытаться зарастить раны сына и восстановить кровопотерю. Тяжкий труд, но возможный. Я бросился к нему, выдрал из зарослей и только тогда услышал стон, идущий из-под обвалившихся обломков скал. Там тоже жаждали помощи.
Я мог бы успеть удержать камни, разбросать завал, вытащить их всех. И магии хватило б. Впритык. У меня есть такое умение — определять, по силам ли мне задача. Но время… А на моих руках лежало тело сына, истекающее кровью.
Хороший выбор, правда?
Что перевесит? Жизнь нескольких известных, но незнакомых тебе людей, или жизнь одного человека, того, кто всего тебе дороже? Ведь есть долг перед обществом, а есть — перед семьей. Вернее, перед тем, что от нее осталось. И есть совесть. Которая не позволяет сделать выбор, заставляя мучиться и тянуть время, перебирая варианты. Нельзя ошибиться.