— В вегетарианстве? — Он скептически хмыкнул.
— В человеческой физиологии, Макс. Человек — биологически не вегетарианец. Да ты хоть на зубы посмотри. Ни у одного растительноядного животного не бывает клыков.
— Хочешь сказать, мы хищники, что ли?
Ей стало смешно.
— Ну вот сразу уж и хищники. У хищников нет плоских коренных зубов. Всеядные мы, Макс. Всеядные. Как большинство приматов.
— Обезьян, в смысле? Ну так… Погоди… Но ведь, может, клыки — просто атавизм? И у шимпанзе, и у горилл они есть, да еще какие, а обезьяны же бананами и прочими фруктами питаются, разве нет?
Лера пожала плечами:
— В том числе бананами. А еще не брезгуют жуками, червяками, яйцами и даже свежевылупившимися птенчиками. Впрочем, довольно и того, что они лопают разных там бабочек-кузнечиков.
— Ну не знаю… Да и мы уже не обезьяны. Что ж, только на основании строения зубов сразу вывод…
— Не только. Зубная формула вполне может быть атавизмом, тут ты прав. Но вот длина кишечника — уже точно не атавизм. Она, кстати, у нас как раз средняя между хищниками и травоядными. У хищников кишечник короткий, две-три длины тела. У травоядных — двадцать. Зря, что ли, у коровы аж четыре желудка, в смысле четыре отдела желудка? Да еще кишечник длиннющий. А у человека — средний, примерно восемь длин тела. Но главное — биохимия. Наш организм не умеет синтезировать некоторые необходимые аминокислоты, их штук двадцать, но без них никак. И получить их возможно только из животной пищи. Кстати, эти самые белки и для мозга необходимы. Ну вот так человек устроен. Есть животные — кстати, вполне себе млекопитающие, не какая-нибудь там саранча — которые никогда в жизни не пьют. Нельзя же на основании этого начать отучаться от воды. Так и с животными белками.
— Ну не знаю… — медленно повторил Макс. — Все равно… Убивать живых существ ради того, чтобы набить собственный желудок… как-то это не очень…
— Макс! Если так, тебе придется научиться есть камни. Потому что растения абсолютно точно живые, а? А вдруг они еще и мыслящие? Чувствующие — это наверняка. По-своему, по-растительному. Возьмем пшеницу: проклюнулась из зернышка, растет, солнышку и дождику радуется, деток растит, из которых новые ростки появятся… А этих деток, в смысле, пшеничные зерна — раз, и в мельницу, а после — в печку. Кушай, Максик, хлебушек! Салатные листья ты вообще живьем поедаешь — ничего, нормально? Может, им больно?
— У них же нет нервной системы… — довольно растерянно возразил Макс.
— Мы не знаем, — улыбнулась Лера. — Привычной нам нет, но тем не менее. Даже амеба съеживается, если ее уколоть. Значит, чувствует? Амеба, Макс! Простейшее одноклеточное. Вряд ли растения, усложняясь, утратили эту способность. Мимоза при прикосновении складывает листочки — значит, точно чувствует? И солнечный свет они тоже ощущают — многие растения поворачивают листья за солнцем. Почему бы им точно тем же способом не ощущать боль? Может, они кричат, только никто их не слышит? Чем поедание салата или овсяной каши отличается от поедания бифштекса или яичницы? Принципиально — ничем. Вся природа состоит из пищевых цепочек. Одно живое существо поедает другое. Только растения питаются неорганикой. Впрочем, органикой тоже. Большинство — мертвой, некоторые — и вполне живой. Росянка тебе в пример и прочие орхидеи. Растения-хищники. Про животных и говорить нечего. Каждый кого-то ест. Так уж все устроено.