Ночью прибыла новая партия. Каринта раздраженно заметила, что кто-то из новеньких установил свою палатку-купол на тропе к отхожему месту. Она со злостью смотрела на нее, и в этот миг палатка дрогнула, как яйцо, из которою проклевывается птенец, и из нее выполз мужчина. Что-то — возможно, спальный мешок — уцепилось за его ногу. Он стряхнул его и выпрямился. Затем пробежал пальцами по гриве волос, напрасно пытаясь пригладить их, заметил ее взгляд и улыбнулся.
Впервые Каринта и Стив испытали близость на плоской скале под лучами солнца, высоко над долиной. Она забралась туда позагорать. Он последовал за нею, чтобы отнести забытую девушкой флягу.
Стив отметил их «переселение» в одну палатку маленьким ритуалом, и это было очень характерно для него. Позволив ей выбрать свою сторону палатки, он уселся на пол, скрестив ноги, и покормил ее, а затем настоял, чтобы она покормила его. Она рассмеялась и измазала ему кашей все лицо. После этого он вручил ей крошечный амулет с голубым глазом внутри, якобы отвращающим «дурной глаз». Амулет и сейчас висел возле кровати, непрерывно подмигивая ей.
Она отвернулась от амулета и выкатилась из постели. Стив был частью ее прошлого. Большой и доброй частью, но все же — частью прошлого. Они понимали это. Они оба.
Пространство, отведенное под ее жилье и заключенное в капсулу, располагалось на месте прежнею подвала. Использованное топливо отводилось по сверхпроводимым трубам для захоронения в нескольких кварталах отсюда. Изредка она все еще поднималась в дом, но наверху было небезопасно, несмотря на военную защиту, предоставленную жилищам по соседству, причем Столп был менее опасен, чем люди. Стены не раз дырявили выстрелы, но Каринта накладывала заплаты и герметизировала их, стараясь поддерживать приличный вид своего дома.
Не было смысла думать о Стиве. Лучше думать об Арнольде, если уж вообще о ком-то думать. В этой квартире ничто не напоминало о ее втором муже, а они были женаты пять лет. Он уговорил ее отправиться в бескрайние поля Айовы и вести кочевую военную жизнь. Выжить там означало «вытряхивать урожай» из фермеров, а не только воевать со Столпом. Она помнила, как в прохладные дни ранней осени сидела за пулеметом боевой машины и следила за теми, кто выкачивал рожь из хранилища, окруженною башенными орудиями, а вокруг стояли фермеры, и в глазах их горели страх и ненависть. Высоко над головами они поднимали детей, чтобы те с ранних лет осознали всю несправедливость фермерской судьбы. Они тоже были вооружены и защищались, но это не спасло их.