— Пожалуйста, еще.
Сабина, словно ничего не слышала, закрыла бутылку синей пластиковой крышкой с резьбой, но Давид не сдавался.
— Пожалуйста, дай еще, пожалуйста!
Для него эта полупустая бутылка, которую небрежно держала в руке Сабина, словно какую-то абсолютно второстепенную мелочь, стала вдруг самой важной вещью на свете. Красный туман клубился перед глазами Давида, в горле было такое ощущение, будто через него протащили колючую ветку, а то единственное, что ему могло сейчас помочь, Сабина только что спрятала в свой рюкзак. Сухое всхлипывание сотрясло Давида, смесь ярости и отчаяния.
Нет! Так просто он не умрет!
— Сабина! — услышал он свой голос.
Сейчас он уже звучал громче.
Она повернулась к нему с презрительной улыбкой на лице. В руке у нее была видеокассета, новая на вид, словно на ней ничего не было записано. Надписей на ней тоже не было. Она была похожа на ту, что Давид взял в кабинете у Фабиана.
— Что это? — спросил он, прикидываясь простаком.
— Ты, задница, ведь точно знаешь, что это!
— Не знаю. Без понятия.
— Он хотел, чтобы ты это посмотрел.
— Что? Видео?
Лицо Сабины вдруг сразу стало угрюмым. Она ничего не ответила. Просто стояла посредине подвала, словно не зная, что делать дальше.
— Кто он? — настойчиво продолжал спрашивать Давид.
Жажда сменилась страстным желанием не оставаться одному. Только бы не быть одному. Тем более, в темноте.
— Кто он? Что на этой кассете?
Он просто не мог остановиться.
— Тихо!
— Сабина…
Это было ошибкой — назвать ее по имени, а он сделал это уже во второй раз. Это было ошибкой — подчеркивать, что он ее знает, что может выдать ее, — из этого следовало, что он должен умереть, если она не хочет попасть в тюрьму по обвинению в тяжком преступлении. Какова мера наказания за похищение человека? Не менее десяти-пятнадцати лет тюрьмы, насколько он помнил. Потом он вспомнил мертвых полицейских и на секунду закрыл глаза. Похищение. Это преступление, с точки зрения Сабины, уже ничего не значило.
Сабина швырнула ему кассету под ноги. Он непонимающе смотрел на нее.
— Сейчас я смываюсь, — сказала она.
Выражение, которое вообще не подходило робкой плаксивой Сабине, какой он ее знал по занятиям у Плессена.
— Нет! Нет! — тут же закричал Давид и задергался в своих путах. — Не уходи! Останься здесь!
Он снова был маленьким ребенком, которого оставили одного в темной спальне. Он боролся с этим унизительным страхом, но в таком состоянии — связанному, промокшему от пота, измученному — ему просто-уже не удавалось сохранять хладнокровие.
— Мамочка скоро придет, — цепляя рюкзак на плечи, сказала Сабина нараспев издевательским тоном. — Мамочка оставит тебя одного совсем-совсем ненадолго, это я тебе обещаю. Совсем на короткое время. Только чтобы принести кое-что для моего маленького сокровища.