Он встал со своего места и пошел по направлению к туалету, причем по дороге наткнулся на несколько стульев. Мона задумчиво смотрела ему вслед.
— Нет, — сказал Керн в спину удаляющемуся Фишеру.
Затем он повернулся к Моне и Бергхаммеру. Сейчас у него был спокойный и уверенный взгляд.
— Нет! Это не одно и тоже. Как бывают легкие сигареты, «лайт», так и это, можно сказать, «умерщвление лайт». Более крутой вариант — когда происходит серьезное повреждение кожных покровов. Порезы на коже в наших случаях говорят о том, что он тренируется.
— На будущее, — задумчиво промолвила Мона. — Когда он по-настоящему возьмется за дело.
— Но это не значит, что он не засветился при насильственных правонарушениях.
— Нет? — удивилась Мона.
— Нанесение ранений, изнасилование. Это могло произойти и раньше. Но вероятно, он еще никого не убивал. Я имею в виду, до этих двух преступлений. Он только начинает.
— Он начинает?
— И будет продолжать, — сказал Керн. — Я думаю, что для следующего раза ему уже не понадобится наркотик в качестве промежуточного этапа. Он нанесет настоящий удар ножом и таким способом убьет жертву. Увечий на трупах будет становиться все больше. Я могу представить себе именно такое развитие событий.
— А что в отношении букв? — спросил, тяжело дыша, Бергхаммер, сидевший рядом с Моной.
Свое пиво он уже почти выпил.
— Я не знаю, играют ли они действительно какую-то роль. Как я уже сказал, в настоящее время преступник пытается как-то оправдывать свои действия. Тогда буквы как послание, конечно… то есть за буквами может скрываться какое-то указание на преступника и на его отношения с этим психотерапевтом. Собственно, его интересует умерщвление как таковое.
— Как ты себе его представляешь? — спросила Мона.
Она ощутила легкую тошноту — от прокуренного воздуха, от запаха пищи и пива, от пиццы, которая оказалась не особенно вкусной.
— Он молодой, но не совсем юноша, — быстро ответил Керн, словно давно ожидал этого вопроса. — Он умеет очень хорошо перевоплощаться. Его внешность не бросается в глаза. Он мало контактирует с людьми, скорее, считается индивидуалистом. Возможно, он даже живет вместе с родителями. Ему в районе двадцати пяти — тридцати лет. Может, немного больше.
— Хорошо, мы проверим молодых, но не слишком молодых пациентов. Мужчин.
— Я думаю, это было бы неплохо.
— А еще?
— Возможно, он уже убил пару животных и разделал их. Многие начинают именно с этого. Но люди — совсем другое дело, это не делается так сразу. Насилие — да, убийство — нет. Убийство — это событие совсем иного качества. Но ему это нравится. Не знаю, но мне кажется, он что-то ищет. Так сказать, под кожей. Это своего рода «игра в доктора».