Заведующий лесопристанью товарищ Степанов, вятич, один из первых сплавщиков но Енисею, встречает нас, как старых знакомых.
— У меня и ночуйте. А наши ребята помогут завтра заправить самолет.
Так и делаем. Товарищ Степанов — патриот своего дела. Он верит в леса Сибири и в Игарку как в будущий сибирский Архангельск.
— Теперь все верят в Игарку, а раньше… И сплавлять-де по Енисею нельзя, опасно, и народу не найдем… Мало ли, что говорили. А теперь плывут наши плоты и но Ангаре, и по Енисею, и то Тунгуске. Никто и внимания не обращает.
Рыбников в это время делает набросок Туруханска со стороны Енисея.
— А вы что старье рисуете? Деревня — деревня и есть. Вот бы вам нарисовать наши плоты, как они идут через порог, — это дело…
Солнце в это аремя в Туруханске уже не заходит. Но, хотя ночи и нет, люди нуждаются в отдыхе. Понемногу городок затихает.
Мы выходим из дома на обезлюдевший берег и уходим по плотам как можно дальше от него, чтобы избежать полчищ комаров и мошек.
Там мы садимся на бревна, глядя на молчаливые старые дома Туруханска и на реку, беззвучно катящую свои волны дальше на север. Вдали виден небольшой табун лошадей, заснувших в самых разнообразных положениях. Часть их дремлет, стоя на ногах, часть лежит, растянувшись на песке. Спят и собаки, закрывши хвостам носы от болезненных комариных укусов.
Странное впечатление производит вид спящего города в свете незаходящего солнца. Вспоминается старая детская сказка о спящей красавице — как заснули все от мала до велика в самых разнообразных позах и спали беспробудно целые годы, пока не явился долгожданный избавитель.
Степанов, покуривая трубку, неспеша сообщает новости начавшейся навигации.
— Сплав наш идет неплохо. Были аварии, но небольшие. Трудно пришлось в этом году только рыбацкому каравану. Больно спешить народ стал, а народ новый — малотолковый.
— А в чем дело?
— Да в том, что пришел к нам караван рыбаков вслед за льдом. Народу там, пожалуй, около тысячи. Пароход, лихтер да промысловых судов немало. Мы им говорим: переждите повыше по реке, еще лед из Тунгуски не весь вышел.
Станем ждать, говорят, этак всю путину пропустим. Пошли дальше. Ну, идите, если вы такие умные. А к вечеру Тун-гуока лед дала, да еще какой. Пароход туда-сюда. Не то, брат! Буксир пополам, лопасти винта долой, и готово. Вниз по матушке… Деревянная посуда стала к лихтеру держаться. Да где тут! Кого куда льды разогнали. Надо помощь бы дать. А какая тут помощь, когда льды кругом. Так и понесло к Игарке. Думали, все перетонут…
— Ну, и как же?
— Дали знать на Игарку: ловите, мол, гостей, рыбу больно рано захотели ловить, как бы к рыбам сами не попали. Ну, игарцы мобилизовались. Только толку мало, так и пронесло одно судно за другим мимо Игарки, а одно уже затонуло. Лед подрезал его. На лихтере шкипер, видать, толковый. Во-время, после Игарки, успел бросить якоря. Подбились к берегу, а других дальше понесло. Еще одна посуда затонула. Потом суда стали выбиваться одно за другим к берегу. Не досчитались мы человек десяти. Ну, думаем, все-таки дешево отделались. А потом и эти объявились. Вышли они на берег по льду, пониже, кажется, Дудинки… Люди не пропали, а дело-то сорвалось. Пока чинился пароход да пока собирали свой караван, времени ушло много. Хорошие для лова дни пропустили. На Севере — это не на Волге. Посматривай да послушивай.