Достигнув подножия, Сабу с кряхтением потянул за обломок, пытаясь вытащить головку стрелы, но поморщился от боли и бросил это занятие.
– Головка с зазубринами, – объяснил отец и посмотрел на меня.
Глаза его блестели. Такой блеск я видел всего дважды: в ночь нападения разбойников Менны на наш дом и в другую ночь, когда на Элефантине мы охотились за убийцей. Возбуждение перед битвой. Отец столько лет готовился к этому моменту. Все его страхи и тревоги померкли.
– Похоже, наш противник даром времени не терял и освоил стрельбу из лука. А вот его запах не изменился.
– Ты его учуял?
Отец коснулся моего плеча.
– Потому, Байек, я и говорил, что в твоей меджайской выучке остались пробелы, – улыбнулся он.
Опасность не лишила отца присутствия духа.
– Двигаться сможешь? – спросил я отца, понимая, что противник обязательно попытается воспользоваться своим преимуществом.
– Могу идти, бежать и махать мечом.
Отец кивнул в сторону двух наших шалашей, в которых остались наши луки.
Я пока не умел улавливать запах приближающегося противника, но мое мастерство стрельбы из лука было почти непревзойденным. Оказалось, что я, как и отец, – прирожденный стрелок. Возможно, даже более умелый, чем Сабу. Это давало нам большие преимущества перед противником.
– Давай поторапливаться, – подгонял меня отец. – Нужно добраться до лагеря раньше, чем этот наемник обогнет холм.
Мы побежали к шалашам, словно состязались в беге, а там нас ждала награда в виде луков и колчанов со стрелами. Лагерь выглядел вполне мирно. Четверо лошадей щипали зелень. Близость воды делала землю плодородной. Полянка, где паслись животные, круто обрывалась к реке.
Только бы добраться до луков.
Противник лишил нас этой возможности. К топоту наших ног примешался топот копыт. Оглянувшись назад, я мельком увидел всадника. Это и был убийца.
Наконец-то мы встретились. Столько лет этот человек охотился за нами и теперь считал, что близок к цели. Меня поразили его спокойствие и уверенность. В этом он не уступал лучшим нубийским стрелкам. Если столько лет подряд он оттачивал свои навыки, то наверняка в совершенстве постиг все тонкости стрельбы из лука. От этой мысли у меня побежали мурашки по спине. Значит, отец был прав, а Айя ошибалась: убийца годами нас разыскивал.
Голова наемника была замотана платком, кожа вокруг глаз – покрыта слоем кайала. Обветренное лицо, испещренное шрамами. Глубоко посаженные глаза: жесткие, подмечающие каждую мелочь. Увидев их, я подумал, что такие же глаза видел каждый день во время наших многолетних упражнений.
Еще одна мысль ударила меня не хуже стрелы. Я вспомнил выражение на отцовском лице и вдруг понял, чтó оно значит. Все эти годы Сабу сознавал, что они с убийцей – зеркальное отражение друг друга. Я понял, почему отец утверждал, что убийца не прекратит охоту за нами: он бы повел себя точно так же. Окажись Сабу на месте нашего противника, он бы отступил и, усвоив горький урок, принялся бы совершенствоваться в стрельбе из лука, чтобы при случае застать свою жертву врасплох. И конечно, он бы не оставлял попыток найти тех, за кем охотился. Отец довел бы дело до конца. Вот и убийца явился сюда ровно за тем же.