– Юрка следит за твоей жизнью, что с тобой происходит, – сообщил неуверенно Толя Герасимов. – И я слежу. Мы тобой восхищаемся.
Мне стало не по себе. Я привык, что меня не выносят.
– Беляк, познакомься (подошёл улыбающийся Беляк) – это саксофонист Толя Герасимов, я в Нью-Йорке сдавал ему свою квартиру.
– О, Толя Герасимов! Я много о вас слышал, мэтр! – Беляк, вероятно, представлял себе, кто такой Толя Герасимов. – Пойдёмте выпьем!
– К сожалению, не пью после операции, – прошептал Герасимов и стал как-то бочком отодвигаться от нас.
– Не знал, что ты знал Герасимова, – отреагировал Беляк.
– А что, он действительно заметный саксофонист?
– Очень неплохого уровня. Был в своё время очень известен, со знаменитыми оркестрами играл. Перенёс недавно инфаркт, видишь, какой ходит, как нокаутированный.
Мы посмотрели вслед Толе, он, ковыляя невпопад, меняя ритм движения, удалялся от нас по асфальту вдоль зелёных московских деревьев.
Фифи счастливо нашлась. Она как зачарованная сидела в магазине и пила чай. Когда-то она продавала в сети диски и кассеты, так что рок-н-ролльное окружение было её стихией. Я нарушил её транс.
Мы сели в машину с охранниками и покатили по летней Москве. Москва хороша, когда ты здесь известный человек. А когда неизвестный, то, я подозреваю, что Москва равнодушна и утомительна. Побывавший в Москве французский писатель, когда-то мой друг Патрик Бессон нашёл, что Москва некрасива, а Мавзолей у нас banlieusard, то есть пригородный, провинциальный.
Я узнал о смерти Толи Герасимова 7 сентября 2017 года на ВДНХ, где встречался с читателями, мне сказали, что он уже несколько лет как умер. Я порыскал по интернету и обнаружил, что он умер 25 апреля 2013 года.
И что я пишу о них, словно я бессмертен?
Никак нет, отбуду и я, наконец. Мы, люди, лишь бледные тени, озаряющие своим свечением толпу человечества.
Когда меня заводили в зал суда и сажали в клетку, освободившись от наручников, я первым делом искал глазами депутата Черепкова.
Обычно он был на месте. Прилетал из Москвы в Саратов, очевидно, его до такой степени интересовала и партия, алтайское (по сути – казахстанское) дело.
От него, очевидно, остались сотни фотографий нас в клетке и многие километры видео. Только где это всё, поди знай. Досталось наследникам? Да были ли наследники у этого бывшего флотского капитана, бывшего мэра Владивостока? Не уверен, что были.
Судили нас в областном суде Саратовской области. В один из заездов в Саратов в 2010-е я там побывал. Стояло лето, время отпусков, здание пустовало, и пахло ничего особенного, как летняя школа. В самый зал заседаний, нас судили в 2002-м и 2003-м, менты меня не пустили, но по коридору, где нас водили на муки, пройти позволили. Можно было добиться и большего от саратовских ментов, но того, кто мог разрешить нам обход по зданию суда, в городе не было, опять же время отпусков, а я приезжал тогда только на несколько дней.