Прилагаю здесь, по-моему, чудесный и живой рассказ о том времени, о нашей демонстрации против газеты «Нью-Йорк Таймз».
А Вальку понёс поток жизни. Зигзаги и колени, которые выделывал этот поток Валькиной жизни по пути, невероятен. Начав ещё в СССР как диссидент-сионист, приехав из Израиля, уехав в США, Валька без моего присмотра (он всегда, в общем, смущался меня, пока я был рядом) стал поклонником Гитлера (написал книгу «Гитлер – оккультный мессия»), затем сторонником Муаммара Каддафи, участвовал в Каддафиевских семинарах на Мальте, писал для газеты «День» и вот умер правоверным мусульманином и сотрудником IslamNews. Ну что за судьба ведь!
Где они тогда находились?
Один конец той стрит выходил, помню, на недалёкий Бродвей, рукой было подать, прямо от входа в здание был виден его угол, Бродвея.
На углу мы и встретились, я и переводчик моей статьи – американский мальчик русского происхождения, его звали Гриша, сам же он называл себя почему-то Гришка, может, он считал, что Гриша всего лишь детское производное от мужского Гришка? Гришка был вылитый сегодняшний Шаргунов, только моложе. И немного американского акцента в русском языке.
Я уже тогда бегло говорил по-английски, но ещё связно не писал. Мы притащили Гришкин перевод моей статьи «Разочарование», статья, дополненная и развёрнутая мною для предполагаемых читателей-американцев, лежала у Гришки в папке. В ней речь шла о разочаровании Америкой, наблюдавшемся тогда у эмигрантов из России.
Толстый чёрный в засаленном чёрном же костюме, что-то спросил у Гришки, загораживая пузом доступ к лестнице.
Гришка в ответ плюнул в чёрного парой слов. Чёрный освободил нам путь.
– Что ты ему сказал?
– Только сказал «Шарлотт Куртис».
– Ну?
– Это женьщина (Гришка говорил по-русски с лишними мягкими знаками), редактор оп-пейдж в «Таймз». Я же вам говорил…
В приёмной оп-пейдж (оппозиционной страницы газеты) было накурено, хоть топор вешай. Ведь тогда ещё вовсю курили в присутственных местах.
Публика была одета в стиле того времени – на стыке эпох, маскулинное время двубортных гангстерских костюмов и шляп уже истекало, но ещё держалось, потому ползала были двубортные и даже ошляпленные, а добрая треть уже подверглась атаке хипповой моды, велюровые и бархатные штаны с отворотами и джинсы присутствовали в зале, часть голов имела внушительные скальпы, которые понравились бы индейцам эпохи романов Фенимора Купера.
Гришка юношеским баском осведомился, кто же за кем и где крайний, и мы сели ждать, время от времени взглядывая на заветную дверь, откуда выходил (выходили они обычно бледные и злые) очередной посетитель и входил следующий.