Несколько лет спустя Проханов поделится в «Советской России» своими воспоминаниями о том, как рождался этот документ, который через месяц после публикации назовут «манифестом ГКЧП».
«Вскоре после знакомства Зюганов пришел ко мне, в редакцию «Дня» на Цветной бульвар, в еще не разгромленный «переворотчиками» кабинет, не затоптанный боевиками Лужкова, ворвавшимися в редакцию октябрьским утром 1993-го, и мы уселись за большой стол, на котором стояла банка с первыми полевыми цветами. Он спросил меня, не считаю ли я необходимым подготовить воззвание, в котором известные стране патриоты обратятся к народу, призовут его к сплочению под угрозой беды. А беда, сказал он, почти немц^уема. Партия распадается, государство раскалывается. Горбачев уничтожает страну, и обвал неизбежен.
Из этого разговора через несколько дней возникло «Слово к народу», и Зюганов все за тем же большим столом читал исписанный мною листок.
Это была исключительная, несвойственная партии попытка обратиться к народу через голову генсека, апеллировать напрямую к растревоженным, лишенным ориентиров людям. Это чем-то напоминало сталинское: «Братья и сестры», — когда уповать было больше не на что — ни на КГБ, ни на партийные деньги, ни на мистику власти, а только на «братьев и сестер», которых ожидало впереди великое горе — потеря страны. Эта самодеятельность не увенчалась успехом, не подкрепилась ГКЧП, тем не менее она показала, что в КПСС уже существует две партии — одна народная, готовая с остальными патриотами сражаться за Родину, а другая Олигархическая, открывшая крепостные ворота врагу. Зюганов, еще не подозревая о своей будущей роли, действовал как «народный партиец», подготовленный к этому всем своим складом». (Цитирую по книге «Г.А.Зюганов и о Г.А.Зюганове», Пермь, 1995 г., стр. 296)
Проханов, конечно, слишком героизирует Зюганова, говоря, что он де «через голову генсека», «напрямую к народу» и т.д. Дело в том, что тогда время от времени готовились различные обращения, которые подписывали известные, наиболее уважаемые люди — была такая практика. И организация таких обращений входила в обязанность идеологических отделов. Зюганов же был секретарем ЦК КП РСФСР по идеологии, и ему не надо было спрашивать разрешения у Горбачева. Так что никакого геройства Зюганова здесь нет. Ему поручили — он нашел исполнителя в лице Проханова. Правда, два подписанта — Громов и Зыкина — позднее отказались от своей подписи. Геннадий Андреевич тут явно недоработал. Но, повторяю, текст обращения был сильный. Оно начиналось на тревожной ноте: