А когда совсем прижимало, выручали студенческие столовые. На раздаче в столовой зоны “В”, высотного здания МГУ работала с виду некрасивая, но удивительной душевной красоты женщина, тетя Таня. Она как- то разузнала, что моя мама тоже была поваром и очень обрадовалась этому обстоятельству, постоянно справлялась о ее здоровье, просила передавать ей приветы. Однажды весной я привез тете Тане пасхальные крашеные яйца и кулич, испеченный мамой, что привело ее в неописуемый восторг и укрепило нашу дружбу, по крайней мере, тетя Таня всегда старалась подлить мне и моим товарищам побольше борща или положить побольше картошки в гарнир. Это понравилось моему товарищу по комнате в общежитии зоны “Д” Жоре Маценко, который всегда пристраивался в очереди за мной и радостно сообщал нашей покровительнице: “Поизносились мы с вашим Витенькой, тетя Таня, до стипендии не дотянем, помрем с голодухи!” Тетя Таня бледнела и отпускала Жоре двойную порцию по цене одной… Нормальный обед в студенческой столовой МГУ стоил тогда 50-55 копеек. Недавно я побывал в родных пенатах высотки на Ленгорах. Заглянул в столовую. Женщины на раздаче узнали меня, помянули (царство ей небесное!) тетю Таню. Обычный обед в студенческой столовой стоит теперь около 50 рублей. Выходит, при Советской власти государство платило хорошо успевающему студенту один рубль пятьдесят копеек за один день учебы, и этого хватало на три обеда по цене 50 копеек за обед. Современные студенты вправе требовать от правительства восстановления покупательной способности своих стипендий на уровне 1991 года, как и предлагает программа “Трудовая Россия”: каждому работнику - 100 рублей за час труда, каждому студенту – 100 рублей за день учебы.
По окончании университета я получил распределение на областное телевидение Волгограда. Из всего состава группы журналистов - международников (21 человек) на момент распределения у меня не было московской прописки. Декан, не скрывая иронии, прокомментировал: «Что же вы, Анпилов?! Староста курса, так хорошо учились, а не смогли устроить свою личную жизнь, и теперь со знанием двух языков поедете в провинцию. Даю вам месяц на размышление. Если что-нибудь придумаете, зайдите ко мне. Перераспределим вас».
Мы вдвоем с Виктором Шарковым, ему предстояло ехать в Томск, крепко отметили распределение. А на утро я засел за единственный телефон на седьмом этаже общежития зоны «Д» и начал обзванивать по телефонному справочнику все министерства подряд на предмет выяснения, не нужен ли им срочно переводчик испанского языка для работы заграницей. Мои друзья по общежитию посчитали, что у меня началась белая горячка, да и сам я после десятка - другого грубых, а подчас и хамских ответов, переставал верить в собственное начинание. Как вдруг из конторы под будничным названием «Зарубежнефтегазстрой» на мой сакраментальный вопрос, нужен ли им хороший переводчик испанского языка для работы заграницей, прозвучало еще более неожиданное: «А как скоро вы сможете оформить документы и вылететь на Кубу?»… Через два часа я уже был в кабинете Засурского, и он подписал мне выездную характеристику.