Садык, как звали пленного, говорил, что видел Федора Корнильева и его людей, даже брался провести казаков к становищу, где тех содержали. Но при этом требовал себе отдельную плату и, что самое интересное, просился затем поехать с ними в Тобольск до русского начальника, к которому у него, Садыка, было какое–то важнее дело.
— Ишь, ты каков! — засмеялись казаки, когда им перевели просьбу и условия киргизца. — Хочет и рыбку съесть, и в лодку сесть, да еще и сухим из воды выйти. Хорош, хорош, ничего не скажешь…
— Возьмешь чучмека в Тобольск? — весело спросил Харитон Зацепа у Зубарева, посверкивая смеющимися глазами. — А вдруг да и впрямь у него важное государственное дело до самого губернатора.
— Можно и взять, коль брата поможет вызволить, — добродушно согласился Иван.
Урядник принялся выспрашивать киргизца, как найти тот улус, где содержатся русские купцы. Садык хитро сощурил свои и без того узкие черные глаза и выразительно защелкал пальцами, показывая, что требует за сообщение денег.
— Все они одинаковы, — хмыкнул Зацепа, — за деньги на все готовы. Предлагает съездить в тот улус и сообщить о нас.
— Зачем? — удивился Зубарев.
— Как зачем, чтоб брата твоего потом поменять.
— А не сбежит он? Да потом еще и соплеменников с собой приведет, усомнился Зубарев. — Может, с ним кому поехать?
— То ни к чему. Мне известно, как его стреножить, — подмигнул Ивану урядник и потянулся к шее киргизца, что–то резко выкрикнув при этом. Давай, давай, — по–русски повторил Харитон, — снимай свою ладанку.
При этом киргизец весь сжался и жалобно что–то запричитал.
— Не хочет снимать, — пояснил Зацепа. — Они на шее у себя носят амулет особый, как наша ладанка, без которого, по их понятиям, никто жить не может. Мне уже случалось с ними дело иметь: коль снимешь ту ладанку, то он непременно до захода солнца обратно прибежит, а иначе… все, пропадет, шайтан ихний замает, — и урядник для верности положил руку на саблю, показывая серьезность своих намерений.
Садык, причитая и всхлипывая, обнажил шею и начал снимать висевшую на груди ладанку из тонкой, хорошо выделанной кожи, стянул ее за шнурок через голову, приложил к губам и с поклоном поднес уряднику.
— И что теперь? — с удивлением спросил Иван урядника. — Неужто обратно за ней вернется?
— Пренепременно. Я теперь над ним особую власть имею, — подкинул тот ладанку на ладони, — никуда не денется.
Садыку подвели его лошадку, вручили повод.
— Возвертайся быстрее, — похлопал его по плечу Зацепа.
— Якши, якши, — пробормотал тот, взбираясь в седло с высокой лукой, и подхлестнул лошадь, поскакал, не оборачиваясь, в степь.