Яшка Ерофеич хорошо видел, как медленно сполз с саней на землю и ткнулся лицом в снег Иван Зубарев, но лишь хихикнул про себя, поплотнее запахнул тулуп, подумав: "0дним правдолюбом на свете меньше станет". А советнику Коротневу доложит, мол, сбежал арестант, пущай его теперь сыскные ловят.
Через него, Яшку, проходили чуть ли не все деньги, несомые купцами и прочими торговыми людьми в качестве залога таможенным приставам, офицерам охраны, амбарным служителям, надзирателям. Яшка первым заметил подозрительного "откупщика", который что–то выспрашивал, вынюхивал. И по повадкам и по обличью, по блеску в чистых и не затуманенных глазах признал в нем ту редкую породу правдолюбцев, что нет–нет да появлялись в торговых рядах. Они не собственной корысти ради, а из каких–то не понятных остальным людям побуждений пытались уличить в корысти таможенников, а то брали выше, метя в самого городского воеводу, приписывая и ему в числе прочих получение мзды. Как будто кто–то жил на одно государево жалование, перебиваясь с хлеба на воду. Служба такая — не брать нельзя. Заложено то в русском человеке с младых ногтей, с материнским молоком — выказывать уважение чинам вышестоящим. А уж для торгового люда–то и вовсе непреложный закон, нарушить который почиталось за грех великий. И, пока жив русский человек, будет сочетаться в нем и христианское "не воруй", "не убей", и, наряду с прочими, — дай вышестоящему.
Да если разобраться, то велик ли торговому человеку убыток, когда иной в день или неделю такую прибыль имеет, что простому крестьянину с ежедневными пустыми щами на столе тех доходов до конца жизни хватит и детям еще останется. Не ими тот обычай заведен, не им его нарушать. От начала жизни человеческой на земле так повелось и до скончания века останется.
За подобными мыслями Яшка незаметно задремал и проснулся, лишь когда вахмистр Серафимович ткнул его кнутовищем в бок.
— Эй! — испуганно орал он, соскочив на землю и заглядывая под лежащее на санях сено. — Вставай! Потеряли мужика по дороге. Меня тожесь сморило малость, закемарил, честно скажу. Да я спиной сидел, не заметил, когда он свалился, а ты как не углядел?
— Чего ты так испужался? — недовольно проворчал Яшка, с неприязнью поглядывая на расстроенного не на шутку Серафимыча. — Сбежал, видать, и все дела.
— Как он мог сбежать связанный–то? Нет, тут чего–то не того… Не ты ли его и спихнул? — озарило вдруг его.
— Больно надо, — осклабился Яшка. — А хоть бы и я, и что с того? Туда ему и дорога…