— Успокой свою девку — зло выплевывает он, и быстро идет к лестнице.
— Коля, — мать выныривает из своего транса, и протягивает отцу небольшой пластмассовый футляр Катиного теста. Так вот, что она не выпускала из рук, все это время. И я чувствую какую то странную легкость, как наполненный воздухом шарик — это Глаша нашла. У нас будет внук. Правда, здорово? Мы его Давидом назовем. Наш мальчик вернется. Не злись на девочку. Любопытная старуха, нашла тест в мусорном ведре, и тут же доложила хозяйке. Я идиот, недооценил свою нянюшку, нужно было лучше прятать улики.
Отец, словно громом пораженный, замирает, едва занеся над ступенью ногу, а потом начинает заваливаться на пол, держась за левую сторону груди. Я едва успеваю подхватить его каменно тяжелое тело. Вижу, как мать, гладит по голове обмякшую Катю, тонкой, прозрачной рукой, прижав ее к себе, как драгоценность, как Глаша проталкивает сквозь сжатые отцовы губы гранулы лекарства и понимаю, что этот бой я проиграл. Нельзя отнять у этих людей то, что даст им стимул продолжать жить. В лицо отца возвращаются краски, и он улыбается. Как давно я не видел его таким. Вот только боюсь, что не смогу полюбить существо, растущее в моей Катерине. Оно отнимет ее у меня. Тот, другой, меня ненавидел за это. Я отобрал у него мать, едва родившись. И теперь он лишает меня тех, кого я люблю.
— Радуйся — выплевываю я в милое лицо Кати, когда мы возвращаемся в спальню. Она смотрит на меня с неприкрытым превосходством, по крайней мере, мне так кажется. — Ты добилась своего. Молодец, не растерялась. Далеко пойдешь. Браво, Китти, из шлюх в дамки — стремительная карьера.
— Ты, правда, думаешь, что я специально? — Катя не сводит с меня глаз — Ты, ты….. — она задыхается от ярости, тонкая рука описывает дугу и лицо обжигает жгучая, обидная пощечина, от которой на мои глаза падает пелена. Я перехватываю ее запястье и выкрутив, резко завожу ее руку за спину, так, что она не может даже дернуться.
— Не мечтай, что я стану любящим папочкой, и начну носить тебя на руках, моя дорогая. Твоя жизнь не превратиться в рай, отнюдь. И да, куколка, готовься к свадьбе. Наследник империи Горячевых, не может родиться байстрюком — рычу я прямо в маленькое, розовое ухо, этой сучки, решившей привязать меня к себе самым примитивным образом. Что ж, она получит то, чего желала. Вот только, принесет ли ей это счастье? Девка не сопротивляется, только тихо плачет, роняя на пол сверкающие слезы. Я отталкиваю ее от себя, и гляжу с превосходством, как шлюха тяжело отползает, с ужасом глядя в мое перекошенное яростью лицо.