Дэн
— Дэн, твою мать, где ты?! — орет телефон, голосом генерала Симонова. — Скажи, что ты не дурак, и не суешь свою голову в пасть зверя. Умоляю.
— Жаль, что я разочарую вас — усмехаюсь я, не сводя глаз с дороги, — Я именно этим сейчас и занимаюсь. Не мешайте. Я найду и убью урода.
— Щенок, — генерал взбешен, но в голосе слышу нотки понимания. — Я думал ты умный. Сейчас же останавливайся, и жди моих бойцов.
— Нет, — выплевываю в трубку, нажимаю на сброс, отключаю телефон и извлекаю сим карту, которая тут же отправляется в открытое окно. Еще немного, и я на месте. Сердце подскакивает к горлу. Только бы успеть. До пола вдавливаю педаль газа. Еще совсем чуть-чуть, и все закончится. Огромный автомобиль отца, шурша шинами, останавливается возле небольшой зоны отдыха, оборудованной хлипким столиком, и такими же скамьями. Я выхожу из машины, и достав из багажника большой, походный рюкзак, закидываю его за спину. Лес спит, наполненный ледяной, звенящей тишиной.
Нужно бы дождаться утра, но я знаю, что не смогу вытерпеть целую ночь в бездействии, потому твердо ступаю по заледеневшей почве, стараясь производить как можно меньше шума. До места далеко. Я нашел карту в бумагах отца, которые он хранил в своем сейфе, вместе с отпиской о смерти животного — моего биологического родителя. От воспоминаний об отце, внутри все переворачивается. Я даже не похороню его, не увижу, как его тело погребут в стылую землю. Но, зато, для меня он навсегда останется живым.
Спи малютка мой прекрасный
Баю-баюшки баю
Спи, покойся, за тобою, я без устали смотрю
Сам Господь с высот небесных в колыбель глядит твою
Спи мой ангел, спи прелестный
Баю — баюшки-баю.
Колыбельная звучит в моем мозгу. Ее пела моя мать, защищая меня от садиста, а потом пела моя Катя, качая меня в объятиях. Детская песня стучит, бьется в голове, прогоняя сверхъестественный страх, который я предательски впустил в свое сердце. Да, мне страшно, до одури, я его боюсь. С детства боюсь зверя. Говорят, ребенок не помнит ничего до определенного возраста. Я помню себя. Помню все. Каждую минуту, прожитую мною в аду. Каждую секунду, проведенную возле мертвого тела матери.
Рука сжимает рукоять пистолета. Прибавляю шаг, почти бегу, сбиваясь с дыхания, лишь бы скорее покончить с человеком, сломавшим мою жизнь. Страх уходит, сменяясь лютой, неудержимой ненавистью и яростью. У меня есть теперь, для кого быть сильным.
Только к утру, выхожу к небольшой поляне. Он там. Знаю. Делаю шаг, и чувствую как что-то, касается ноги, чуть ниже колена. Растяжка. Ловушек наставил, мразь. Еле заметная, тонкая струна, соединенная с чекой гранаты, прикрепленной к дереву.