увешаны побрякушками. Прежде всего бросаются в глаза серьги. Большие кольца с утолщением внизу, с замысловатыми перепонками, они так и оттягивают ухо. А ведь у большинства женщин, сидящих с нами за трапезой, в мочке уха проколото по две дырки и в каждую вдето по две серьги! Я встречал на Сокотре женщин, у которых продырявлено по краю все ухо от мочки до верхнего края, А однажды в горах мне попалась «рекордсменка»; в каждом ухе у нее висело по двенадцать серег, почти касаясь плеча! Одеты женщины в черные, темно–зеленые, желтые или красные платья, обшитые по краям серебряной ниткой. Платья широкие, они запахиваются и скрепляются вокруг талии поясом из металлических пластинок, заканчивающихся кольцом, на которое нанизано… несколько ключей. Обычных маленьких ключей, как от наших «английских замков». Эти ключи не имеют никакого практического назначения, так как замков здесь нет, но они — непременная часть женского наряда и предмет, приносящий счастье. У некоторых женщин у пояса позвякивают несколько десятков ключиков. На руки надевают многочисленные браслеты — иногда по десять штук на каждую, кольца, на шею — цепочки из грубо обработанного серебра, которое привозят из Хадрамаута, В ноздре часто видна сережка–бусинка из золота. Многие, в том числе мужчины (особенно горцы), носят на шее амулеты, охраняющие их от «дурного глаза» или от болезней.
Завязывается разговор, который активно поддерживают женщины. Аромат благовоний смешивается с пряным запахом вареной козлятины: на кухне довариваются два козла, зарезанных специально для гостей, — ощутимый удар по семейному бюджету. Мужчины больше иронически посмеиваются, поглядывая на беседующих с гостями женщин, и лишь изредка вставляют несколько слов. Женщины рассказывают, как трудно им жить, как много приходится работать, как было бы хорошо, если бы детям жилось лучше. Земледелия здесь не знают, как и в других районах острова, лишь у некоторых домов крохотные грядки, где растет немного овощей. В хижине Халимы почти пусто: на стенах висят круглые плетеные циновки, выполняющие роль обеденного стола, кое–какая домашняя утварь, на полу одеяла, несколько подушек. Странно видеть в этой лачуге швейную машину «Зингер», встречающуюся, однако, на острове довольно часто; сокотрийки сами шьют свои платья из материала, доставленного с материка, из Хадрамаута.
Вскоре приносят блюдо с кашей из рисовой сечки, называемой здесь «каскас», на каскасе дымятся куски мяса. Мы приступаем к еде. Гостям подкладывают лучшие кусочки: печень, язык. Каскас, политый бульоном, надо скатывать в шарики обязательно правой рукой и затем отправлять в рот: левая рука нечистая, ею мусульмане совершают омовение, и прикасаться к пище ею нельзя. Я аккуратно складываю обглоданные кости на соломенный поднос, на котором стоит блюдо: ведь после ужина хозяева не выбросят их, они раздробят каждую косточку, тщательно высосут, а остатки еще выварят. Мясо, равно как и рис, здесь едят очень редко. Но сейчас мы пируем. Обильную еду запивают водой, потом подается чай с козьим молоком. К такой роскоши жители Сокотры стали привыкать недавно, поскольку и чай, и кофе привозят с материка, а в горах и по сей день многие не пробовали ни того, ни другого.