Извечный огонь в центральной яме едва тлел. Хэбет, чьей обязанностью было за ним смотреть, куда-то подевался. Персефона подбросила щепок, и стало чуть светлее. Она пошла к двум стоявшим возле дальней стены креслам и присела на то, что справа.
Сури остановилась в дверях. Она покосилась на стропила островерхой крыши, где щиты прошлых вождей клана висели вместе с трофейными головами оленей, волков и медведей. Сури скривилась и с таким видом посмотрела туда, где сидела Персефона, словно между ними расстилалось озеро, а плавать она не умела. Сделав над собой заметное усилие, девочка и волк вошли в зал.
– Сколько тебе лет, Сури? – спросила Персефона.
– Не знаю… Лет четырнадцать, наверно, – рассеянно ответила девочка, не сводя глаз с балок.
– Наверно?
– Скорее всего, да. А может и больше. Или меньше.
– Ты не знаешь?
– Зависит от того, сколько я прожила у кримбалов. Тура считала, что я мэлкин.
– Кто?! Что такое мэлкин?
– Когда кримбалы крадут ребенка… Знаешь, кто такие кримбалы, госпожа?
Персефона покачала головой.
– Кримбалы – это лесные существа. Они там не живут, просто приходят время от времени. В Серповидном лесу их много, из-за деревьев там полно дверей. Живут они в Ногге, глубоко под землей, где у них великолепные залы и пиршества. Они танцуют и веселятся так, что ты даже представить себе не можешь. Короче, когда кримбалы крадут ребенка…
– Они крадут детей?
– О, Великая Праматерь, да! Постоянно. Никто не знает, почему. Просто у них так принято. Короче, когда они крадут ребенка, то уносят его в Ногг, где с ним делают невесть что. Очень редко ребенку удается убежать. Такого называют мэлкин, и он уже не станет нормальным, потому что любой, проведший хоть немного времени в Ногге, меняется навсегда. Так вот, обычно мэлкины старше – лет десяти-одиннадцати, но мне каким-то образом удалось удрать до того, как мне исполнился год. Тогда Тура меня и нашла.
– Каким же образом тебе удалось выбраться, если ты еще не научилась ходить?
Сури, к тому времени как раз перешедшая через зал, посмотрела на Персефону так, словно та спросила невесть что.
– Откуда мне знать, госпожа? Я ведь была младенцем.
Персефона недоверчиво подняла брови и кивнула.
– Понятно, – сказала она, хотя на самом деле поняла другое: каким бы простым ни был вопрос, для девочки с поясом из звериных зубов и в компании ручного волка простых вопросов не существует. – Ладно, Сури, чего тебе нужно?
– Как понять – нужно, госпожа? – спросила девочка.
– Зачем ты пришла?
– А, ну да… Я пришла рассказать вождю, что мы все умрем. – Девочка проговорила это быстро и непринужденно, словно объявила, что вечером солнце сядет.