– Завезли, – криво усмехнулась Юля, – причем такое, какого нет даже в нашей клинике.
– А потом куда дели?
– Продали нам по дешевке. Петр Аркадьевич был очень доволен. Надеюсь, не надо объяснять, что в школе ты это ни с кем обсуждать не будешь?
– Мам, ну ты за кого меня принимаешь? Я что, глупая совсем, да? А этой чиновничьей жене сколько лет?
– Пятьдесят пять.
– И чего ты ей делала?
– Обычную подтяжку. Пластику век. Ничего особенного.
– Какой у них дом? Дети есть?
Оставшуюся часть пути Юля рассказывала о жизни чиновничьей четы, о сказочных интерьерах, о джакузи с золотыми кранами, о горничных в белых фартучках и мрачных громилах-охранниках, о теннисе и гольфе, о детях, внуках и двух красавицах афганских борзых, о железном характере дамы, которую она оперировала. К огромной стоянке перед торговым центром они подъехали в тот момент, когда Юля описывала прощальный ужин у камина с французским белым вином «Шато Ла Лувьер», с куропатками, подстреленными лично хозяином.
– Я видела, как чернокожий повар в белом крахмальном колпаке жарил их на вертеле, на открытом огне, – говорила Юля, отыскивая удобное место для парковки, – это был классический балет.
– Мам, а почему повар черный? – спросила Шура, когда они вышли из машины.
– Он родился в Марокко. Как ты знаешь, эта страна долго была французской колонией. Он потомственный повар, обучался в Париже, у Максима. И зовут его Макс.
– А чиновница тоже ела куропаток?
– Для нее был приготовлен паштет из их крошечных нежнейших печенок. Она еще не могла жевать.
Как только они оказались внутри, Шура тут же поволокла ее за руку к магазину, где продавались клоунские ботинки, не спеша перемерила все модели, наконец выбрала, тут же надела и, возбужденная, совершенно счастливая, потребовала купить что-нибудь для мамы, потому что иначе будет несправедливо.
– Ну я не знаю, – заныла Юля, – мне так сложно что-то выбрать, мне сначала нравится, потом нет.
– Это беда твоего джинсового поколения, – серьезно заявила Шура и повела ее в какой-то дорогущий дамский бутик, – ты влезла в джинсы в двенадцать лет и до сих пор не можешь из них вылезти.
– Но я уже давно не ношу джинсы. Только дома и на отдыхе, – вяло возразила Юля, наблюдая, как ее дочь уверенно снимает с вешалки сразу несколько брюк и юбок.
– Правильно, мамочка, но для тебя все равно нет одежды удобней и любимей. Все прочее, не джинсовое, кажется тебе немного с чужого плеча, и это мешает тебе по-настоящему стильно одеваться. Так, давай-ка примерь вот это, а я попробую подобрать верх.
В примерочной Юле пришлось провести около сорока минут. Шура приносила очередную шмотку, критически оглядывала маму, требовала снять и надеть другую. Наконец были выбраны свободные брюки из легкой шерсти цвета какао с молоком, к ним идеально подошел шоколадный пуловер рыхлой вязки и предложенный продавщицей с большой скидкой шелковый шейный платок, сочетавший оба цвета.