Я учусь тому, что можно иметь вокруг себя много пространства, но не обязательно всё его использовать. Подвал только в крайнем случае, если придут русские. И лоджию, когда солнце жарит с южной стороны. Она просторная как комната, пустая, даже с сушилкой для белья. Даже под шляпой и шезлонгом. Мегакрасиво, очертания горы Утлиберг. Мегабалкон. Здесь всё очень мега, даже Гага. Лого. Сева. Стоп.
Один из выходных, заметный как таковой: куда-нибудь поехать, всюду есть что посмотреть, тут и там – на любом отрезке бесчисленные оттенки красивого. Не проедешь и часа, а это уже другой город, другой кантон. Край одного мира, начало другого: мы с Мишей едем навестить Сергея Жадана на Цугском озере. Украинский писатель из Харькова получил стипендию. Мы знакомимся с его хорошенькой женой, от которой я узнаю, что мы уже знакомы по Берлину. Тогда из-за пелены слёз расставания я видела её нерезко, а ребёнка тогда ещё не было видно вообще.
Теперь наши дети играют. Когда я набираюсь храбрости предаться швейцарским водам, Сергей играет с Мишей, так что я без забот могу нырнуть во влагу только что растаявших ледников. И что я вижу из воды: знаменитый, уже не первый год заметный поэт, писатель и певец из Украины таскает за Мишей сачок. Вместе они ищут насекомых, рыбок и растения. Жадан и Миша ждут, когда появится рыба того вида, которую биолог хотел бы показать, наконец, литератору.
С сачком мужчина кажется ещё более близким, чем когда-либо. Я вспоминаю, что он ровесник моего старшего брата, такой же тонкий телом и лицом, и когда он говорит, меня так и подмывает спросить, возьмётся ли он при переезде за подпольную мануфактуру.
Жадан походит на моего брата, а Миша – на меня, какой я была на пляжном фото из 80-х, это сбивает меня с толку. Гладкая вода, пальмы, словно нарисованные, Альпы или что там разрывает задний план, тренированные тела, лоснящиеся от крема для загара, и неумолимое расписание поездов наводят на мысль, уж не навязчивое ли это представление о прошлом: ведь я так и не научилась плавать. Панические атаки у воды, не характерные для крымчан, случались у меня в начале учёбы в берлинских библиотеках (волны книг, you know, you never know). Или это я захлебнулась, заглядевшись на его жену.
Без лишних слов мы обнаруживаем на пляже, что у нас много общего: родительские дома, которым предпочитаешь уличную беготню, и чистая приверженность к первому месту, которое тебя инициировало, научило жить. Мы пробуем представить его в виде контейнера с жизненным опытом; он катится по железной дороге и троллейбусным линиям – наш багаж, который нас сопровождает, независимо от того, где мы остановимся и сколько лет прошло с тех пор, как мы упаковались. Он уже больше двух месяцев в Цуге и говорит, что ему нестерпимо так долго быть вне Харькова.