Писатель сказал тогда, в том идиллическом мае за год до Майдана, что на Украине создаётся впечатление, будто Вторая мировая война ещё не закончилась. Всё очень, очень политизировано. Я ничего не сказала, ибо, как я поняла год спустя, я не поняла его высказывания.
Моя тема не ценная, моя тема инфляционная. Кстати, недавно я видела статистику: в начале 90-х людям в распавшемся Советском Союзе жилось не легче, чем во Вторую мировую войну и сразу после неё.
Переломы. Несколько поломок. Взломы, много взломов, даже и с двумя, и с тремя дверьми одна за другой, тяжёлые деревянные и металлические двери, их начали всё чаще устанавливать на свои квартиры. Поэтому я так люблю открытки с дверями из разных городов – они стоят в ряд в своей естественности, даже не подозревая о ценности того, что за ними стоит. Кому не повезло, того не только обокрали. Но некоторым везло. Или не везёт долго помнить.
Мы жадно впитывали солнце.
Он никак не мог поверить, что я двадцать лет не была в Крыму.
Мы только делали вид, что говорим между собой на русском. На самом деле мы говорили начистоту: о кошмаре 90-х, о наших юношеских мечтах, которые почти скрестились в Крыму, и о мечтах наших детей. Давай ещё раз проведём наш разговор, вместе с другими крымскими мечтателями, пока не намозолим подиуму попу.
Я говорю харьковскому поэту: давай учредим свой Крым, по-настоящему автономный. Продолжим крымский конструктивизм в издательствах Харькова, распространим на Москву, Киев, Минск, пустим листовки плавать по Цугскому и Цюрихскому озёрам, как кувшинки Клода Моне, вверх по Лиммату и Зилю, вдоль Рейна и Дуная, пока не застынут в памятники танки, на которые взбираются уже три поколения, считая их волнующими космическими – или хотя бы морскими – кораблями. Главное, чтоб за рулём сидели дети.
Концепцию надо ещё продумать, со следующим арбузом, будущим летом. Однако жизнь живётся без черновика, она пишется сразу начисто, даже если пишется на грязи – нам следовало бы меньше надеяться и больше действовать, прямо тогда, на месте.
Разослать по всему миру наш пакет «Крым как раньше». Излучить его, приобщить к нему других, и насадить его собратьев в подходящих местах в Швейцарии, во Франции, Италии, Испании и Португалии, инкрымироватъ его. При всей любви, наш тогдашний Крым давайте не будем принимать так уж близко к сердцу. Его больные родимые пятна, наши незыблемые первые отметины – замалевать, у нас новые связи и привязанности, мы преодолели юность, последовали за последствиями, а это означает волей-неволей: мы исцелились от былого.