И вот теперь мама подвела меня к своей кактусовой колонии, достала толстые перчатки, лопаточку, расстелила газету, поставила на нее один из самых больших горшков (старых глиняных, а не современных пластмассовых) и стала выкапывать кактус.
– Как раз землицы свежей подсыплю, – сказала мне мама. – Принеси пакет. У меня куплена специальная земля для кактусов.
Я смотрела на то, как мама извлекает кактус из горшка, и не могла представить за этой работой отца. И неужели он все сделал так, что мама не заметила? Хотя у него ведь прекрасная зрительная память. А вынуть кактус из горшка, опустошить тайник, потом снова посадить растение – не такая уж сложная задача. Мог отец засунуть кактус назад в землю так, чтобы он сидел не криво?
Пока я думала об этом, мама извлекла кактус, положила на расстеленную газету, потом запустила руку в землю и замерла на месте. Я с удивлением следила за меняющимся выражением маминого лица. Я не могу описать эти эмоции!
– Ну, что? – спросила я шепотом.
Мама молча извлекла из земли небольшой пакет. Некая вещь яйцевидной формы была вначале завернута в тряпочку, потом в полиэтилен. У мамы дрожали руки. Она буквально рухнула на стул, положила сверток на стол рядом с кактусом, посмотрела на меня и кивнула на сверток.
– Открывай, Кира, – с трудом прошептала мама.
Я открыла. И у меня тоже задрожали руки. Я никогда не видела более красивой вещи, более тонкой работы. По размеру яичко было чуть больше куриного. Мне хотелось держать эту восхитительную вещь в руках и не отпускать… И уж я точно никогда не стала бы его продавать. На глаза навернулись слезы.
– Какая прелесть, – прошептала я.
– Ты бы смогла его продать, Кира? – спросила мама, которая тоже плакала.
– Никогда. Я лучше снова пойду разнорабочей на стройку.
– Оно – твое.
Я в первый момент не поняла, что имеет в виду мама.
– Оно – твое, Кира, – повторила мама. – Я понимаю, что ты его не продашь, а передашь своей дочери. Полина и Шура отреагировали совсем по-другому… И у Полины – сын и больше детей явно не будет. Шура никогда не хотела иметь детей. Про Ольгу я вообще молчу. Возьми его, Кира, и храни как зеницу ока. Ты сможешь, я знаю. А мне… мне уже не нужно.
Мама разрыдалась, я бросилась к ней, попыталась ее утешить.
– Принеси мне выпить, Кира.
– Мама, тебе не надо…
– Мне уже все равно, Кира. Теперь я спокойна. Яйцо перешло в надежные руки.
– Но что же тогда на аукционе продал отец?! – воскликнула я.
Мама словно очнулась и посмотрела на меня.
– Мне плевать, что он продал. Ты права: он мог во что-то вложить деньги. Твой отец скорее всего стал бы вкладывать в золото, бриллианты, еще какие-то драгоценные камни. Может, он в свое время купил какой-то крупный алмаз. Или рубин. Или изумруд. И теперь его продал. Меня это совершенно не волнует.