Моя Мтацминда, гора святая! О, как прекрасны,
Как нелюдимы и полны думы твои откосы,
Когда их тихо оденет небо в живые росы
И дышат негой летучий ветер и вечер ясный!
Какая тайна тогда объемлет и дол окрестный и небосвод!
Какие дали тогда чаруют того, кто смотрит с твоих высот!
Ковер долины повит цветами, как драгоценный престольный плат,
И фимиамом благодаренья к тебе клубится их аромат.
Я помню время, былое время, когда, унылый,
Я пробирался среди утесов, над сонным лугом,
И тихий вечер со мной был ласков и был мне другом,
Как я, печальный, как я, безмолвный и сердцу милый.
Как вся природа в минуты эти была устала и хороша!
О небо, небо, твой образ вечный запечатленным хранит душа;
Чуть я увижу кусок лазури, к тебе мгновенно летят мечты,
Но погибают в пути воздушном, не достигая до высоты.
Я забываю темницу мира, к тебе взирая.
К тебе стремлюсь я из этой жизни, для сердца тесной…
Расстаться с прахом, взнестись высоко, в обитель рая…
Но непостижен тому, кто смертен, закон небесный.
Я над стремниной стоял, задумчив, любуясь небом, там, надо мной.
Был вечер мая, кругом — ущелья дышали тенью и тишиной.
И лишь порою чуть слышный ветер отрадно веял в небес тиши.
Вечерний воздух свое безмолвье сливал с печалью моей души.
Гора живая, то в блеске смеха, то в ризе слезной,
Какую радость и утешенье ты даришь взгляду!
Усталым душам, в часы печали, ты шлешь отраду,
Друг вековечный сердец замкнутых, немой и грозный!
Всё было тихо. Сгущался сумрак. Лучи померкли и синева.
Вслед за луною, томясь влюбленно, звезда спешила, лишь ей жива.
Как тихо светит душа младая, молитвой жаркой утомлена,
Так в темном небе туманным диском, струя сиянье, плыла луна.
И этот вечер, мтацминдский вечер, был мой когда-то!
О край заветный, я помню, помню, какие думы
Ты мне навеял, как озарил ты мой дух угрюмый!