Если придется ему, Авдюшке, по-настоящему воевать с красными, не пальнет ли он в своего отца Артамона Синицына? Да и не здесь ли он, в этой вонючей тесной барже?.. О, господи, как все перепуталось!..
Авдюшка прислонился к борту и закрыл глаза. Неотступно долбила мозг одна мысль: «Отца своего стережешь. Да и не его ли бросили в Иртыш?..» Авдюшка поглядел вниз: текла великая река, как ни в чем не бывало, шумела шугой, которая становилась все гуще и гуще…
Убежать, но куда и к кому? К красным? Они, говорят, не милуют тех, кто воевал против них. И потекли по щекам Авдюшки горючие слезы, и кричать хотелось: «Тятька, где ты?..»
На палубу, гремя трубами, поднялись атаманские духачи. И с ними - старший урядник, Авдюшкин командир, сын богатого лавочника Пантелей Захаров (казаки его звали между собой Харей). Духачи составили ружья в козлы, стали полукругом, переругиваясь, приготовились играть.
Старший урядник подошел к Авдюшке, сонно потаращился на него утонувшими в жиру лица маленькими глазками, ничего не поняв, сказал:
- Вытри морду!-плюнув за борт, добавил:-С такими гнидами навоюешь!.. Топай отсюда!..
Ох, как хотелось ударить прикладом по этой жирной харе!.. Но попробуй, тронь старшего урядника - расстреляют. Авдюшка бросил винтовку за плечо, побежал по пружинистым сходням прочь с баржи. А на ней тягуче и нудно оркестр заиграл похоронный марш.
С баржи комиссаров перегнали в товарный вагон неподалеку от атаманского поезда и заперли там. Уже холода пошли, а комиссары были почти нагие. Вагон не топили, ветер продувал его насквозь, как решето. Кормили тоже без жалости: на тридцать человек совали в вагон ведро холодной воды и две булки ржаного хлеба. Попробовали арестанты петь - охране приказали стрелять по вагону. И песен лишили их. Зато каждый вечер, за полчаса до отбоя, атаманский оркестр наигрывал похоронный марш.
В ту ночь разыгрался буран. Ветер так хлестал снегом в лицо, что его приходилось прятать в поднятый воротник полушубка. Комиссаров выгнали из вагона и повели в непроглядную темень, как в адскую бездну. Передний, в рваном пиджачишке и в помятом картузе без козырька, спросил:
- Куда вы нас ведете?
Черноусый сотник, закутанный башлыком, как баба шалью, насмешливо ответил:
- В баню, господа-товарищи!
Вышли к Иртышу и спустились на лед. Здесь поземка разгуливала вовсю. Комиссары шли смело, даже голов не опускали, словно им все было трын-трава. Забыл про мороз Авдюшка. Будто случайно меняясь местами с другими конвойными, прошел весь строй и заглянул каждому комиссару в лицо. Нет, слава богу, отца не было.