- Воды, горит все…
- Куда?- спросил Роман.
И из шлюпки тихо, безголосо ответили:
- В живот.
- Пить много не давайте. Мочите голову и губы, - посоветовал Роман и бросил солдатам вдруг радостью набежавшее решение:
- Держитесь, а я к берегу поплыву… За помощью!..
Роман не знал, в какую сторону плыть и сумеет ли он доплыть до берега, к своим, но мысль, что люди будут ждать его и надеяться на помощь, влекла его вперед. Сразу как-то притупилось чувство холода и усталости. Он поднял голову над водой и прислушался. Там, в непроглядной и бесконечной тьме, будто били деревянными молотами в днища пустых бочек - это стреляли пушки. Но чьи? И Роман уверенно решил - наши. И поплыл к этим далеким, теперь уже не пугающим звукам.
В критические или просто тяжелые минуты жизни человек почему-то вспоминает все дороги, по которым ему раньше пришлось пройти.
Горечью отозвалось в душе Романа рассказанное матерью перед его отъездом. Старик Ветров. Нет, он еще не старик. Такие люди старятся медленно, вероятно, потому, что умеют приспосабливаться к жизни всегда и везде… Конечно, он убил его отца, но попробуй докажи, что сделал это он… И Нина рядом с ним, этим непонятно чем живущим человеком… И почему он думает о ней в этой бескрайней ледяной воде? Может быть, он полюбил ее, дочь убийцы своего отца?.. Нет, не надо никакой любви!.. Только почему же так хочется, чтобы Нина не носила фамилию Ветровых и не жила в этом темном доме, который он спас от огня?..
Несколько раз Роман набирал полную грудь воздуха и, вытянувшись, отдыхал. Но холод не давал покоя.
Отдохнув какую-то минуту, Роман снова спешил вперед. И думал о прошлом. Он сбежал из дому, не повидавшись с Ниной. Думал о ней и не написал ей ни одного письма. И не напишет… Нет… Писать ей - значит, простить ее отца… О, как мучительно ломит тело. И голова наливается необоримой тяжестью… Хочется спать… Может, уснуть?
Ночь, смоляно-черная вода… Где берег?.. А плыть надо, люди ждут…
Роман был неплохим пловцом, но борьба с ознобом, налившим тело свинцово-тяжелым льдом, отнимала больше сил, чем само плавание. Чтобы хоть немного согреться, ему приходилось энергично двигать руками, ногами и совсем не отдыхать.
Он уже не прислушивался и не вглядывался в ночь. Он просто плыл, плыл, потому что нужно это было и ему и тем, кто его ждал.
Им владела только одна мысль: вперед. Он уже не чувствовал ни своих движений, ни своего тела.
Обессилевшие мысли вдруг собрались и выбросились криком: «Мама!»-и яркой вспышкой, будто молнией, осветили почему-то лицо Нины Ветровой…